Вчерашний шпион
Шрифт:
— Корбюзье! Чистой воды Корбюзье! — произнес я, стремясь показать собеседнику, что и я не лыком шит и кое-что смыслю в цитатах о культуре.
Квартира в действительности больше напоминала мне ту казарму, где мне приходилось, еще будучи сержантом, торчать в ожидании начала разведподготовки. Здесь стояли простая железная кровать и небольшой платяной шкаф. На окнах висели простенькие занавески темного цвета. Увидев, что с той стороны окна на подоконнике валяются какие-то высохшие крошки, я про себя хмыкнул — ни один голубь не позарился бы на них, так как всего в двух шагах отсюда можно преспокойно
Из окна был виден небольшой школьный дворик. Мелкий дождь к этому времени несколько утихомирился, и на хмуром небе вновь засияло солнце. По школьному дворику носились стайки ребятишек. Они распевали песенки, качались на качелях, бегали по лужам и с безобидным озорством колотили друг друга. Я поплотнее закрыл окно, и весь этот шум и гвалт разом стих. Издалека по небу вновь стали наползать грозовые облака, и было похоже на то, что очень скоро опять пойдет дождь.
— Стоит здесь что-нибудь искать? — спросил меня Доулиш.
Я утвердительно кивнул головой.
— Здесь где-то должно быть оружие… Я думаю, что оно находится там, где есть свежая штукатурка. Шемпион не такой человек, чтобы прятать такие вещи в баке для мусора или дымоходе камина. Тут нужно браться за поиски основательно или же не браться вообще!
— Хм, сложная задача нам досталась, не правда ли? Только вот я не собираюсь копаться здесь ради какого-то там оружия. Меня интересуют документы, а точнее, те материалы, с которыми ему нужно работать постоянно.
— Здесь, мистер Доулиш, вы ничего такого не найдете, — с уверенностью в голосе ответил я.
Не обращая внимания на мои слова, Доулиш прошел во вторую комнату.
— Заметь, что на кровати нет постельного белья. Даже подушек нет! — многозначительно подметил он.
В ответ на это я не говоря ни слова открыл для него платяной шкаф, битком набитый совершенно новенькими, еще в заводской упаковке постельными принадлежностями.
— М-да… и довольно отменного качества… — промямлил Доулиш, ибо другого ему не оставалось.
— Так точно, сэр! — по-сержантски гаркнул я.
Затем Доулиш залез в кухонные шкафчики и с завидной методичностью перечислил все, что в них находилось.
— Та-ак! Дюжина консервных банок с мясом, дюжина консервных банок с зеленым горошком, дюжина бутылок с пивом и дюжина коробок с рисовым пудингом. Да, еще пачка свечей, причем нетронутых, и дюжина коробков со спичками.
Закрыв створки шкафчиков, он потянул на себя ящик кухонного буфета. С минуту мы вместе внимательно разглядывали целую кучу ножей и вилок самой различной формы и величины. Все они тоже были совершенно новые и ни разу не бывшие в употреблении. Доулиш раздраженно задвинул ящик назад, не проронив при этом ни слова.
— Здесь нет ни консьержки, ни владелицы дома, ни сторожа… Никого нет! — сказал я.
— Это видно по всему. Но я могу дать голову на отсечение, что квартирная плата вносится регулярно, без каких-либо задержек. Это наверняка делается нанятым для этого поверенным в делах, который и в глаза не видел своего клиента, — процедил Доулиш и, выдержав небольшую паузу, добавил: — Так что, нет никаких бумаг?
— Нет. Лишь дешевенький
— Я очень надеюсь в скором времени повидаться с вашим другом, Шемпионом, — произнес Доулиш. — Дюжина консервных банок с мясом, три дюжины кусков туалетного мыла — это уже кое-что для анализа по Фрейду! Не так ли?
Я намеренно оставил без ответа его выражение «ваш друг» и безучастно сказал:
— Вы совершенно правы, сэр! В этом что-то есть.
Определенно что-то есть!
— Однако, я вижу, что лично тебя во всем этом деле ничего не удивляет, — произнес Доулиш с завидной долей сарказма.
— За исключением одного — паранойи. Это своего рода профессиональное помешательство, возникающее у человека, которому приходится довольно долгое время работать в таких областях, как это было, например, у Шемпиона. — Доулиш слушал меня и сосредоточенно следил за каждым мускулом на моем лице. — Это чем-то сродни экземе у кожевников или силикозу у горняков. Тебя все время куда-то тянет… тянет туда, где бы ты мог укрыться, спрятаться… И от этой навязчивой идеи уже никогда не избавиться.
Немного потоптавшись на месте, Доулиш снова вернулся в первую комнату. Блентайер и его напарник вовремя ретировались, чтобы не попадаться на глаза начальству. С видом заправского медвежатника мистер Доулиш принялся перерывать комод с самого нижнего ящика, как если бы он вообще не собирался задвигать их на место. Но и здесь кроме новеньких рубашек в целлофановых пакетах, обычных галстуков, свитеров и черных хлопчатобумажных носков ему ничего найти не удалось. Разочарованный этим обстоятельством, он недовольно произнес:
— Стало быть, из всего тобою сказанного я могу заключить, что и у тебя самого имеется маленькая норка, подобная этой, на случай, если вдруг крыша поедет? Я не прав?
Что и говорить, даже после этих долгих лет совместной работы в департаменте Доулиш не переставал убеждать, что от его шуточек всегда попахивает порохом!
— Никак нет, сэр! Хотя, исходя из нового, более высокого уровня жалованья, я полагаю, что мог бы себе позволить… Но не в центре Лондона, разумеется…
Мистер Доулиш что-то пробурчал себе под нос и полез в платяной шкаф. Там висели два темных костюма, твидовый жакет, блейзер и трое брюк. Он откинул полу блейзера, чтобы посмотреть, есть ли что-нибудь в его внутреннем кармане. Фирменного знака на нем не оказалось. Раздраженно отбросив полу обратно, он прямо-таки сорвал с плечиков твидовый жакет и с размаху швырнул его на кровать.
— А как насчет этого?
— Э-э… с высоким вырезом, слегка приталенный, однобортный, на трех пуговицах, из плотного шевиота. Сшит у Остина Рида, Гектора Пова или же у какого-то дорогого портного, выпускающего товар небольшими партиями. Иными словами, он не был сшит на заказ. Ко всему прочему, почти неношеный. Я думаю, ему года два-три, не больше, — отрапортовал я.
— Я не о том… Прощупай-ка его повнимательнее! — с еще большим раздражением в голосе выпалил Доулиш.
— Прощупать?!