Вдохни океан
Шрифт:
— Со временем я познакомлю тебя со своими друзьями и их женщинами. Дина же тебе понравилась?
— Понравилась, — не отпираюсь.
— Всё наладится, Мари, ты привыкнешь. Мы привыкнем друг к другу.
— Помнишь, ты просил не называть тебя малышом? — Кир возмущенно выдыхает. — Так вот, сейчас ты говоришь как старый, потерявший интерес к жизни дед.
И мы вместе смеёмся над этой, в общем-то, несмешной шуткой. Сбрасываем стресс.
— «Мой мужчина» мне понравилось больше, — нагло ухмыляется, отсмеявшись.
— Ты опять начинаешь? — хмурюсь я.
Он выставляет вперед руки в защитном жесте:
— Ни в коем случае. Это просто констатация. Ну, по закону Палеры я же твой мужчина и господин. — Он понимает, что зарывается глубже и умолкает.
— Мне кажется, пора спать, — пытаюсь съехать с неудобной темы. — Завтра снова рано вставать.
И мы расходимся по своим комнатам, пожелав друг другу спокойно ночи.
КИРАМ
Хрупкое перемирие достигнуто, но на душе всё равно скребут кошки. И гадать, в чём причина, не имеет смысла — ответ очевиден. «Я не лягу в твою постель по доброй воле» — сказала она. Я снова злюсь. Да чем я хуже? Отмахиваюсь от её слов о любви, это что-то мифическое, из девчачьих сказок. Есть реальная жизнь, а в ней хорошие отношения и забота играют первостепенную роль. Всегда так считал. Раздражает, что Мари все время упоминает мой возраст, считает мальчишкой. Может я и моложе её, но позаботиться о своей семье могу. И как бы она это не отрицала, мы теперь одна семья. Наверное, ей просто нужно время, чтобы образ того мужика стёрся из памяти. А я просто буду рядом и заменю его, как только это станет возможно. Но ждать адски не хочется. От мысли, что она сейчас в своей кровати думает не обо мне, а о каком-то постороннем парне, выводит из себя. Надо выяснить, что это за тип, может как-то дискредитировать его, ускорить процесс забывания.
Не откладывая в долгий ящик, звоню отцу и прошу скинуть мне всё, что у него есть на Мари. Он усмехается, говорит, что я поразительно торможу, если требую эту информацию только сегодня. Но скидывает на почту личное дело. Запускаю голосовой помощник и слушаю красивую сказку на ночь. Она о девочке, что жила у теплого океана, но уехала в холодную суровую страну, где встретила своего принца и планировала жить долго и счастливо. Выходит, в этой сказке я — злобный дракон. А драконы хорошо охраняют свои сокровища от посторонних. Информации о её возлюбленном не так много: Александр Эванс, известный музыкант, на год старше Мари. Слушаю парочку его ноющих песенок, противных до зубовного скрежета. На третьей, очевидно записи с какого-то концерта, которая начинается с обращения к слушателям, я не выдерживаю и швыряю со злостью в стену подушку. «Эта песня для тебя, малыш. Люблю безмерно». И дальше следуют слезливые сопли о любви. И вот из-за этого придурка она динамит меня?!
Полночи ворочаюсь, продумывая план действий. И когда он окончательно оформляется в моей голове, засыпаю со злорадной улыбкой.
10
МАРИ
На следующий день за завтраком мы дипломатично обмениваемся ничего не значащими фразами. Напоминаю Киру, что он обещал мне доступ в сеть, но тот утверждает, что пока нельзя. Что он обо всём помнит и обязательно организует мне интернет, как только это станет возможно. И с этого момента мы впадаем в рутину престарелой семейной пары, держим нейтралитет и почти не общаемся. Я по-прежнему днём удалённо сопровождаю его в офисе, по вечерам он обычно уезжает на тренировки, а я предоставлена сама себе. По воскресеньям Кирам встречается с друзьями, я же мечусь как зверь в клетке по шикарному, но такому чужому дому. Одна за другой так проходят три недели. За это время я успеваю получить все заказанные вещи и жизнь становится чуть более комфортной. Пару раз меня навещает Дина, но приходит буквально на два слова — у её маленькой дочки режутся зубки и девушка не хочет надолго оставлять малышку одну. Я же словно нахожусь в анабиозе. Месячные приходят и уходят, оставляя за собой мысль: не пора ли начинать пить таблетки. Я реально опасаюсь быть изнасилованной в один из дней. Киру я не доверяю ни на йоту — он похож на затаившегося зверя, не верю, что мальчишка так легко отступится. Голова звеняще пуста и это радует. Я знаю, стоит чуть подтолкнуть меня, и я свалюсь в пучину тоски и страданий. Плохой вариант, необходимо сохранять ясное сознание, если хочу выбраться из этой истории с минимальными потерями. Постоянно нахожусь в напряжении. Ощущение, что вот-вот произойдёт что-то плохое, не отступает ни на минуту. Хотя, казалось бы, жизнь стабилизировалась и физически мне никто не угрожает, всё время ощущаю себя под прицелом.
И плохое, конечно, происходит. Как может быть иначе? За окном уже на исходе март, сезон песчаных бурь подходит к концу, когда Кир приносит мне планшет. Напоминает, что писать, кому бы то ни было, строго запрещено, регистрироваться в соцсетях тоже, и оставляет один на один с гаджетом. Долго не решаюсь загрузить браузер, пальцы противно дрожат и я не с первого раза попадаю по иконке. Казалось бы, я так долго ждала возможности узнать, как дела у моих родных, а теперь оттягиваю неизбежное, листая новостные каналы. В Давиле энергетический кризис. В Кио приплыли морские крокодилы, чего не случалось уже сто лет. Умер известный актёр. Президент Араны поехал в отпуск. И прочее, прочее, прочее. Нет, так никуда не годится. Надо просто сделать это. Набираю в поисковике свою фамилию. Среди множества ссылок на мои статьи находится лишь одна короткая заметка о том, что известная журналистка пропала без вести в пустыне. Наверное, это должно меня обнадёжить. Возможно, родные ещё считают меня живой и ищут? Так же быстро по очереди забиваю в строке поиска имена моих родителей. Ничего нового не выпадает и это радует — отсутствие новостей уже хорошие новости, так ведь? Значит, они живы, никто не получил инфаркт при известии о моём исчезновении. На секунду замираю над экраном, прежде чем написать «Алекс Эванс». Первая же ссылка вводит меня в состояние глубокого шока: Алекс Эванс в рехабе. Захожу на страницу, но ничего конкретного не узнаю:
11 марта текущего года известный певец Эванс лёг на реабилитацию в частный медицинский центр в Аране, где ранее проходили лечение от зависимости Мия Фрай и Томас Джоуэлл. По словам инсайдеров, причиной послужило сильное алкогольное отравление. Официальный представитель музыканта от комментариев воздержался.
Снова и снова перечитываю три короткие строчки. Они не укладываются в голове. Алекс, конечно, не святой, но и алкоголем не злоупотребляет. Бывало, мы с ним хорошо отрывались на вечеринках, но он всегда знал свою норму и никогда не напивался до животного состояния. И вдруг — рехаб. Пытаюсь найти ещё какую-то информацию, тщетно. От переживаний за него сердце сжимается в тугой комок. Как ты там, мой хороший? Дождись меня, пожалуйста, я вернусь!
То, чего я так боялась, происходит. С сознания словно сдирают плёнку, удерживающую поток отрицательных эмоций. Тоска, страх, отчаяние, жалость к себе, переживание за близких — всё это накрывает нескончаемой волной и затягивает на глубину, откуда не видно солнца. Я реву белугой, откровенно некрасиво, с подвываниями, как не ревела никогда в жизни. Слёзы льются сплошным потоком. Сворачиваюсь комочком на кровати и никак не могу успокоиться. Думаю об Алексе, как он там сходит с ума от мыслей о моей предполагаемой смерти. О родителях, у которых вполне вероятно начались проблемы со здоровьем, из-за меня. Представляю, как Нейт выпивает за меня заупокойную, не чокаясь. И с каждой новой картинкой жалею себя всё больше. И всё больше ненавижу себя. Во всей этой ситуации вижу только свою вину. Если бы я послушала Алекса и отказалась от поездки. Если бы не повелась на эксклюзив…
Кажется, так проходит вечность. В какой-то момент замечаю, что я уже не одна. Кир лежит возле меня и крепко обнимает. Он ничего не говорит, никак не пытается успокоить, просто находится рядом. А мне так хочется обычного человеческого тепла. Я поворачиваюсь к нему лицом и, уткнувшись носом в его футболку, продолжаю плакать. Но уже не так безутешно и сопливо. Постепенно напряжение отпускает и я засыпаю в руках мальчишки, который и есть первопричина моих слёз и бед.
КИРАМ
Не знаю, зачем пошел к ней, просто так и тянуло проверить, всё ли в порядке. Словно она может просочиться через экран и исчезнуть. Звуки, доносящиеся из-за двери, мне категорически не понравились. Я и сам чуть меньше десяти лет назад точно так же ревел, когда осознал, что зрение утрачено безвозвратно. Потом уже привык и научился жить с этим. Усвоил, что парни не плачут в любой, даже самой паршивой ситуации, а просто делают всё возможное, чтобы исправить её. Хотя бы пытаются. Но сначала потеря ошеломила меня. И Мари сейчас точно так же оплакивала что-то. Или кого-то. Что она там вычитала? Не надо было давать ей чёртов доступ! Без спроса захожу в комнату и обнимаю свою девочку. По себе знаю, что в таком состоянии любые слова бессильны. Необходимы просто дружеское плечо и время. И она постепенно успокаивается и засыпает в моих объятьях.
Наконец я могу беспрепятственно насладиться запахом её кожи. Невесомо целую её волосы и таю. Неожиданно для себя понимаю, что испытываю не физическое влечение, а какую-то щемящую нежность. Совершенно новое для меня чувство. И тут же рядом с нежностью в моем сердце заворочалась алчность — это моё сокровище и я не отдам его без боя.
11
МАРИ
Всю ночь во сне я брожу по раскалённым солнцем барханам и умираю от жажды. А вдалеке, чудесным миражом маячит, манит меня заснеженный лес. Там мягко падают огромные пушистые хлопья снега и исполинские сосны, укутанные белым одеялом, приветливо машут ветвями. Здесь же в лицо летит лишь горячий острый песок. Избавляясь от сна, испытываю огромное облегчение, но не тороплюсь открывать глаза. Так приятно нежиться в сильных и надёжных руках. Я почти мурлычу как кошка, потираясь об Алекса, выпрашивая ласку. Он тянет вверх бесконечно длинную сорочку, почему-то надетую на меня, и никак не доберётся до нужного места. Чувство какого-то диссонанса мешает получать удовольствие. Что-то не так. Запах. Когда это Алекс успел сменить туалетную воду? Осознание происходящего прошивает меня как молния. Резко отскакиваю от Кира.
— Ты… Ты… — Не могу найти подходящих слов, для описания ситуации.
Он ложится на спину и закидывает руки за голову, явно не собираясь покидать мою кровать.
— Ты хочешь меня, — констатирует просто, без какого-либо злорадства или самодовольства.
— Нет, — заявляю категорично. — Не тебя. Я думала это Алекс.
Этот непрошибаемый гадёныш только хмыкает на мое заявление.
— Что бы ни происходило в твоей голове, тело среагировало на меня. Не отрицай.
Он прав и это бесит. Но и не прав одновременно.