Вдова живого мужа
Шрифт:
В отличие от Наташи, которая чувствовала себя вконец разбитой. Нелепая вера всемогущего в её нечеловеческие возможности — шутка ли, попробовать сдвинуть гору! — ничем ей не помогла. В каждом деле, она была уверена, нужны были знания — то ли переданные по наследству, то ли изученные с помощью знающих людей. Что за процессы происходят в горе? Когда начнется предсказанный Валтасаром мощный оползень? Геологией она никогда прежде не интересовалась, а кроме того, даже её прежние способности в этих мрачных стенах будто и вовсе угасли. Словно на голову ей надели шлем, внутри которого бились мысленные волны, не находя выхода. Совета спросить было не у кого, а прародительницы-колдуньи и вовсе её оставили. Видно, и их отвращал здешний нездоровый климат.
Прождав без толку двое суток, маг понял, что его надежды на молодую женщину оказались напрасными: чему бывать, того не миновать!
Вчера ему доложили, что обрушилась кровля одного из горизонтальных штреков, закрыв доступ к самой богатой разработке, а сегодня он сам заметил змеящуюся трещину прямо на стене за фигурой великого Арала. Медлить дальше было нельзя. Лучше уйти достойно, среди веселья и наслаждений, чем корчиться в муках, придавленным каменной глыбой или задыхающимся от нехватки воздуха. Потому он и сказал себе: сегодня ночью!
Никто, кроме двух посвященных шестой ступени и Натальи, не знал, по какому поводу торжество. Он специально сообщил о том молодой женщине, потому что Рогнеду он уступил своему ближайшему помощнику, а на Наташу сам имел виды. Вряд ли она станет шибко артачиться перед смертью! Остальные особо не задумывались: праздник и есть праздник! Лишняя возможность развлечься — всемогущий всегда что-нибудь этакое придумает! — и для посвященных, и для девушек из Терема. А уж для рабов нижнего этажа закончить работу раньше срока да получить по хорошему куску мяса и отличного вина и вовсе казалось верхом блаженства!
Праздничные хлопоты Наталью вначале насторожили, а потом и всерьез обеспокоили: смогут ли они с Алькой и Радой ускользнуть с торжества незамеченными? И главное: сможет ли она пробить пресловутый щит силой своей мысленной энергии? Думать о худшем ей не хотелось, потому она постаралась переключиться на заботы хозяйственные.
— Алька, — сказала она, пробравшись после обеда в комнату Алимгафара, уже осведомленному о времени побега. — Там, снаружи, между прочим, говорят, зима! Не в наших же маскарадных костюмах по Сибири путешествовать?!
Он на мгновение задумался, но тут же взгляд его просветлел.
— У нас же есть гардеробная! Там этого добра… Что шуб, что шапок на все вкусы и размеры!
— А где ты эти вещи сложишь?
— Возле черного выхода. Нет нам смысла через главный ход уходить. Там, конечно, удобнее — лестница и дорожка натоптанная, но через черный надежнее. Хоть где-то и протискиваться придется — давно им не пользовались, и грязно там, и крысы, а все лучше, чем лицом к лицу с воинами столкнуться!
— Тебе виднее, друг мой. Помни, две женщины на тебя надеются и лишь в тебе видят свое спасение, — сказала Наташа и добавила просительно: — А в этой гардеробной приличного костюма для женщины не найдется? А то эти кринолины у меня уже в печенках сидят…
Вскоре в Аралхамаде начался праздничный вечер. Столы накрыли в обеденной зале — гостей рассаживали безо всяких различий. На ступенчатой площадке, где прежде вкушали пищу посвященные, теперь расположился небольшой оркестр.
Кавалеры во фраках и смокингах входили в залу под руку с юными красавицами, на которых сверкали многочисленные драгоценности и шелестели шелка. На этот раз Наталье удалось выбрать себе платье посовременнее тонкий шелк обтягивал её как вторая кожа. Ее фигуре вовсе не требовался корсет.
— Предупреди Раду, чтобы ничего не пила, — шепнула она Алимгафару. — И сам будь начеку.
— Я уже догадался, — не разжимая губ, пробормотал юноша и, слегка отогнув борт смокинга, показал ей выглядывающую из внутреннего кармана бутылку.
Он слегка поклонился ей и отправился на другой конец залы, где отозвал в сторону Раду, кокетничавшую с красивым молодым мужчиной, лет на пять старше Алимгафара. Наташа с изумлением наблюдала, как юная цыганка на все уговоры лишь отрицательно качала головой и в конце концов, дернув плечом, упрямо взяла с подноса, поданного слугой, бокал вина и залпом отпила половину.
"Боже, что она делает?! — ахнула про себя Наталья, осведомленная всемогущим о подсыпанной в вино медленнодействующей отраве. — Сама себя приговорила!"
Она все-таки надеялась, что это дитя природы окажется более живучей, сообразительной, мужественной. Того, что Рада в непривычной, дикой для неё обстановке сломается, не ожидали ни Наташа, ни Алимгафар.
Красавец-посвященный с усмешкой наблюдал их размолвку. Он был свидетелем их несостоявшейся "первой ночи" и решил, видимо, забрать инициативу в свои руки. Он взял Раду за руку и усадил рядом с собой на дальнем конце стола.
— Ты можешь пить токай, Пансема, — проходя мимо нее, посоветовал маг. — Я пью его сам, потому в него ничего не добавлено. Последний бокал мы выпьем с тобой вместе, в моих покоях. Хорошо?
— Когда? — спросила Наташа.
— Сама решишь, — усмехнулся маг, — пойдем, я тебе кое-что покажу.
Он подвел её к оркестру и вроде невзначай прислонил к стене.
— Видишь эту трещину? Два часа назад её ещё не было. Думаю, у нас с тобой чуть больше времени. Ты ещё успеешь потанцевать. И даже уединиться с Алимгафаром. Разве не надо утешить старого друга? Посмотри, как расстроен юноша!
Он пожал ей руку и, улыбаясь направо и налево, пошел к столу. Наташа подошла к одиноко стоявшему Алимгафару и подчеркнуто нежно обняла его. Он недоуменно оглянулся на нее, но все же включился в игру и, обняв за талию, тоже повел к столу.
Рада пьянела на глазах. Чем уж поил её партнер, трудно было сказать, но некоторое время спустя она уже сидела у него на коленях и глупо покачивала головой, в то время как он бесстыдно целовал обнаженные уверенной рукой её груди. Алимгафар обнимал за плечи Наташу, но не мог никак оторвать глаз от Рады, которая вовсе безвольно поникла. Они увидели, как вздрогнула, а потом и вскрикнула Рада, но посвященный зажал ей рот поцелуем и, крепко держа в руках, начал поднимать и опускать себе на колени.