Вдовы (сборник)
Шрифт:
— Сделай это.
Однако он не нажал на спусковой крючок, хотя там, в узком коридоре дома на пустыре, выстрела никто бы не услышал. Но он не сделал этого. И теперь, видя страдающие глаза матери, не был уверен, что поступил правильно.
— Я иду в суд, — произнесла она, решительно кивнув.
— Мама... — начала Анджела.
— В котором часу начнется суд? — спросила она.
— В девять часов в следующий понедельник, — ответил Карелла и тяжело вздохнул. — Здание уголовного суда, что расположено на окраине города на Хай-стрит.
Глава 3
Хотя Генри Лоуэлл заканчивал колледж в Дьюке,
Высокий, худощавый, с широким лбом и свисающими на глаза пепельными волосами — таков был Лоуэлл, стоявший с Кареллой внутри здания уголовного суда возле бронзовой массивной двери, ведущей в отделанный мрамором вестибюль. Был понедельник, седьмой день января, без десяти девять утра. Потребовалось почти две недели, чтобы собрать присяжных. Утром суд обязательно должен был начаться.
Карелла задавался вопросом, почему при первом разговоре Лоуэлл предпочел английское произношение, а не южное или любое другое и как повлияет это произношение на суд присяжных, состоящий из трех белых мужчин, четырех черных мужчин, двух испанцев, белой женщины, испанки и азиатки. В этом городе можно услышать любое экзотическое произношение, кроме английского, которое стало редкостью в наши дни.
— Я прямо хочу вам сказать, — начал Лоуэлл, — что надеюсь удержать судебный процесс в границах того, к чему он тяготеет по обстоятельствам дела.
Карелла не понимал, что имел в виду Лоуэлл.
— Мне не надо вам напоминать, — продолжал Лоуэлл, — о недавних инцидентах, когда итало-американцы вступали в драку и наносили телесные повреждения афро-американцам...
Карелле оба эти ярлыка были ненавистны.
— ...и наоборот, бывали случаи, когда афро-американцы нападали и наносили телесные повреждения итало-американцам. Дело в том, что в данном случае два афро-американца напали на итало-американца...
"Моего отца", — подумал Карелла.
— ...и фактически нанесли ему самое страшное из всех возможных повреждений.
"Фактически убили его", — уточнил про себя Карелла.
— Один из преступников еще жив и предстанет сегодня и в последующие дни перед судом. Я постараюсь сделать все от меня зависящее, чтобы выдвинуть обвинение, но я не хочу свести этот суд к национальной розни. Я был бы рад, если бы имя вашего отца было Смит или Джонс, но, к сожалению, у него другое имя.
"Было", — подумал Карелла.
— Я уверен, мне не надо напоминать, что в этой стране все еще имеется застарелое предубеждение против людей итальянского происхождения. Итальянцы на территории вашего участка не очень способствовали делу, когда они...
— Если вы ссылаетесь на...
— ...погнались за черным парнем, загнали его в церковь Святой Екатерины, а потом ворвались туда и учинили дебош.
— Они не являются моими итальянцами, — возразил Карелла.
Лоуэлл посмотрел на него.
— Вы бывали когда-нибудь в Англии? — спросил он.
— Нет, — ответил Карелла.
Он не находил никакой связи между последним вопросом и предшествующим предметом разговора.
— Я совсем недавно был там, — сказал Лоуэлл. — Мне там нравится. Знаете, Оксфорд. — Он улыбался своим воспоминаниям. У него была хорошая улыбка. Карелла представил себе, с какой большой выгодой Лоуэлл использовал эту улыбку в двадцати шести случаях когда с успехом проводил свои обвинительные заключения.
— Вопрос в том... — произнес он.
"Плохой устный оборот", — подумал Карелла.
— ...во время своего пребывания там, я натолкнулся на одно интервью в газете, которая называется "Гардиан". Вы незнакомы с этой газетой?
— Нет, незнаком.
— Это либеральная газета, очень солидная. Статья была написана человеком по имени Джон Уильямс. Заглавие статьи было "Об итальяшках и полицейских".
— Ах-ха, — произнес Карелла.
— Как я припоминаю, предметом интервью был какой-то американский писатель итальянского происхождения. Дело в том, что ни мистер Уильяме, ни его газета не ощутили, как оскорбительно применение слова "итальяшки". Они с таким же успехом могли озаглавить эту статью "Негры и спусковой крючок" [17] .
17
На английском языке сочетание слов созвучно: "Niggers and Triggers".
Вы улавливаете мою идею?
— Нет, к сожалению, не улавливаю, — ответил Карелла.
— Это подсознательное явление. В Англии, за тысячи миль отсюда, предположительно уважаемый журналист, подобный Джону Уильямсу... это имя вам знакомо?
— С этого момента, — ответил Карелла.
— Джон Уильяме...
— Я запомнил его имя.
— ...чувствует себя свободно, направляя интервью в русло межэтнических отношений. Вопрос заключается в том, насколько глубоко вы исследуете проблему. При этом не надо забывать, что всегда найдутся люди, которые испытывают удовольствие, приравнивая вас к тем "итальяшкам", которые ворвались в церковь Святой Екатерины.
— Понятно, — сказал Карелла.
— Итак, если мы позволим этому суду свестись к соревнованию имен...
— Ах-ха.
— ...одна группа национального меньшинства против другой...
— Ах-ха.
— ...итало-американская жертва против...
— Я нахожу это слово тоже оскорбительным, — сказал Карелла.
— Какое слово?
— Итало-американец.
— Вы так считаете? — спросил удивленный Лоуэлл. — Почему?
— Потому что это оскорбление, — ответил Карелла.
Он не был уверен, что кто-нибудь с именем типа Лоуэлл может понять, что слово "итало-американец" имело смысл только применительно к его прапрадедушке, когда он прибыл в эту страну и получил гражданство. Оно утратило всякий смысл и перестало приносить какую бы то ни было пользу с момента рождения его дедушки. Тогда же единственно верным стало слово "американец".
Вряд ли Лоуэлл вообще понимал, что когда мы называем родившихся здесь сыновей и дочерей четвертого поколения давно прибывших в эту страну иммигрантов итало-американцами, или польскими американцами, или испано-американцами, или ирландскими американцами или — хуже некуда — афро-американцами, то мы крадем у них их американизм. Мы тем самым говорим им, что если их предки принадлежали к другой нации, то они никогда не будут настоящими американцами на этой земле свободы и отчизне мужества. Они навечно будут оставаться только итальяшками, поляками, испанцами, грязными ирландцами или неграми.