Вечера в древности
Шрифт:
И — не ведают-Боги-Моего-Имени».
Он споткнулся и чуть не упал. Исида сказала: «Ты не назвал Своего Тайного Имени. Скоро яд завладеет Тобой. Произнеси Имя!» Когда Она говорила это, среди Богов прошел ропот. Она была великолепнее Ра. Бок о бок, Они стояли вместе, и Она была великолепней Его.
«Я — Тот, Кто-создал-пламя-жизни, — сказал Ра. —
Я — Хепри-утром, Ра-в-полдень и Атум-вечером.
Я — Тот, Кто…» — Голос Его дрогнул. Яд преодолевал пороги Его крови, и Его пылающее сознание разливалось морями. Злобный жар пребывал во всем Его существе. Охваченный пламенем, Он сорвал с Себя одежды.
«Обыщи Меня!» — вскричал Ра.
На виду у собравшихся Богов, Исида вышла вперед, сняла Свои одежды и легла на Него. Из недр Его живота член Осириса оживил жезл Его старых чресел,
ТРИ
Исида поднялась, и пена старика сошла с Ее ног. Она сказала: «Изойди, яд, изойди! Из Меня! Из Ра! Ра живет, а яд умирает». Затем Она надела величественное золотое одеяние, которое Ра сбросил с себя. Оно было нечистым, однако осевшая пыль и влаги сошли с него, словно смытые дождем, и Исида стояла в сиянии. Боги рукоплескали. Они были напуганы. Некоторые вспомнили, что клеветали на Исиду (При этом самые красивые из Них уже старались поймать Ее взгляд.) Но вот из Их задних рядов вышел незнакомец, держа в руках одежды, чтобы прикрыть Ра. Волосы незнакомца были седыми, однако лицо Его — молодым и прекраснейшим из всех. Это был Ка Осириса.
Он встал рядом с Исидой и взял Ее за руку. В то же мгновение Его тело исчезло в Ее теле. Его плоть была столь прозрачной, что Осирис стал невидим в Ней. Обратившись к Ра, Она сказала голосом Осириса: «Старый Бог, когда придет нужда в спокойных днях, Ты можешь дать сахар фруктовым деревьям и ускорить созревание урожая на полях. Однако ночью, когда Ты войдешь в пределы Дуата, Ты будешь носить Мой струящийся саван. Теперь да будет Мой сын Хор золотым глазом дня и серебряным глазом луны. В Дуате да буду Я править мертвыми, а через Свою жену Исиду — урожаями Нила. Иди и исполняй Свои обязанности». Отделившись от Исиды, Осирис вновь стал видимым. Удерживая Свое тело на отдалении не более ширины пальца от тела Исиды (ибо стоило Им коснуться друг друга, как Его божественная сущность вновь устремлялась в Нее), Он приказал Богам вернуться на Свои места и не мечтать ни о какой новой власти. Хозяин будущего явился, и Осирис раскрыл Свою набедренную повязку, чтобы показать, что если раньше Его член был откушен Абту, а рыба позже проглочена Ра, то теперь Он, Осирис, стал пожирателем Того, кто поглотил Его. Соответственно, Его член имел теперь три ствола. Один — символ Птаха, искусного строителя, — выдавался вперед, как столп, и светился жаром, словно металл в горне. Шишка другого — массивного, неподвижного и темного, как Секер, — торчала, подобно корню из глубин земли.
Последний, совершенно прозрачный, был членом Самого Осириса, и после Его странствий сквозь воздух, прибой и туман он изгибался, точно радуга, — сияющий член Повелителя Сознания, Осириса, Бога Воскрешения.
При виде этого зрелища Ра стошнило. Но из Его живота ничего не вышло. Еще недавно неудобоваримый член, конечно, исчез, и Ра мог лишь улизнуть.
Однако, когда Исида и Осирис остались одни, их разговор стал менее торжественным. «Отчасти, — сказал Осирис, — сложность нашего положения состоит в том, что мы даже не можем прикоснуться друг к другу, или я вновь исчезну. Поэтому нам не следует этого делать. Ибо тогда мы не сможем говорить, а Мне надо многое сказать Тебе. Я знаю о Дуате больше, чем Тебе захотелось бы слушать. — Он мягко улыбнулся и добавил Своим самым легким, самым приятным голосом: — Когда я был молодым Принцем, я никогда не слушал какого-нибудь негодника, чьи россказни нагоняли на меня скуку. А теперь я провожу
«Да, Ты, наверное, устал», — тихим голосом ответила Исида. Холодность Его приветствия, безусловно, совсем не походила на Их последнее объятие у берегов около Библа.
«Я могу лишь сказать, — промолвил Осирис, — что мне пришлось скитаться по стольким жизням, что это невозможно описать». Он зевнул.
Внезапно на Ее лице отразилось отвращение. От Его дыхания, хоть и не веяло разложением, но исходил запах пустоты. Она чувствовала, как Ее силы исчезают в этой пустоте. Понимающе улыбнувшись, Он отодвинулся подальше и заметил с грустью: «Да, Нам надо поговорить. Наше положение очень уязвимо. Мы должны поговорить быстро. Поэтому я оставлю без внимания те омерзительные удовольствия, которым Ты предавалась с Ра. Хоть это и стоило Мне жизни».
«А я забуду Твой день с Нефтидой».
Осирис кивнул. «Наши поступки не имеют значения. Я не могу править бок о бок с Тобой до тех пор, пока Ты не соберешь воедино то, что было расчленено на четырнадцать частей».
«Поиски не должны быть трудными, — сказала Исида. — Я сильнее, чем когда-либо».
«Нет, — сказал Осирис, — всегда необходима еще одна сила. — И Он вновь грустно улыбнулся. — Все Мои части должно разыскать и достойным образом забальзамировать за четырнадцать лет».
«А что, если это займет больше времени?»
«Ты унаследуешь беды Сета. Выбери между громом и молнией».
И вот Исида вернулась к Нилу, а Осирис, полностью распоряжаясь пустынными обителями мертвых, правил на Ее месте. Небеса были безгласным местом, и развлечений там было немного. События происходили под спокойным небом. Ра просто кивал Своим старым почитателям, отправляясь в свою ежедневную поездку, а Исида, на каждом собрании Богов, сидела на расстоянии от Осириса. Ее красота начала пропадать.
Найти каждую часть тела Осириса оказалось непростым делом. В первый год Она ничего не нашла, и во второй, и в третий. Ничего за три года. Вместе с Анубисом Она рыскала по дальним местам, однако собаки, которых Она использовала, оказались беспомощны. Обученные Анубисом, обладавшим мудростью шакала, Ее охотничьи псы могли, разумеется, унюхать тончайший запах, однако у мертвого не было запаха. Даже Его набедренная повязка не источала ничего, кроме слабого запаха бедер Исиды — достаточного, чтобы собаки были готовы напасть на Нее.
Итак, Они ничего не нашли. Возможно, согласно равновесию Маат, и не полагалось обнаруживать более одной части в год. Поскольку Сет уже разбросал три из них в Буто, перед воротами Ее лагеря, вероятно, стоит предположить, думала Исида, что они смогут найти четвертую до начала четвертого года.
Анубис спросил, что Она сделала с первыми тремя частями, и, ответив, что Она положила их в соляной раствор, Исида начала размышлять над Своими словами. В то время как одиннадцать ненайденных частей могли уже давно разложиться, Ей следовало продолжать поиски, словно они еще существовали. Почему бы тогда не рассудить, что каждая часть оказалась достаточно мудрой, чтобы приплыть к болотам, где соль была в избытке? В таком случае в каждом месте поиска Она смогла бы ограничиться осмотром заводей, высохших русел, излучин и болот с высохшей солью.
И все равно, даже когда Они искали на сырых равнинах, где было много бальзамической соли, собаки не могли взять след. Анубис смешал травы, которые могли бы навести на след Осириса, но и они не направили собак. Наконец Он предположил, что Хор — ребенок, зачатый от мертвого Бога, — возможно, по запаху напоминает Своего Отца, или, другими словами, по отсутствию у Него какого-либо запаха. «Не знаю, перенесут ли охотничьи собаки подобную пустоту», — ответила Исида. И тем не менее Она дала свою юбку Хору, чтобы Тот поиграл с ней. Он изжевал ее, обмотал обрывки вокруг Своего тела и вернул разорванную одежду. Надев ее, Исида умастила Себя соком мандрагоры, укрепив ее миррой, чтобы аромат мандрагоры усилился, покуда Она будет спать и путешествовать в поисках утраченных частей Осириса.