Вечера в таёжном селе
Шрифт:
*****
Уродливый «Наездник», в последнее время все реже получавший право присесть на знакомые плечи, наконец, сел на излюбленное место и твердил на ухо своей жертве, мысли которые Инна сейчас считала своими, и так яростно «смаковала».
– Ах так! – шипел «Наездник», чуть отстранившись от уха девушки, – если уж я не могу убить тебя, так хоть «помочь твоему счастью»… – злобно хихикал он – ты за эту разбитую семью не один год платить будешь! Таков закон!!! Ищи-свищи после этого свое счастье! Да тебя с таким поиском любви любой порядочный мужик нутром почует и десятой стороной обойдет! Бери, бери! Все только себе! – злобно смеялся он, ударяя ногами по бокам и раздирая душу в клочья когтистыми лапами, – забудь! Никому и ничего не нужно давать! Возьми, получи, вырви свое у жизни! Получи свою долю счастья!
*****
Девушка забыла и не желала вспоминать, что цари, вершащие судьбы людей, несут ответственность за жизнь погибших на войне… Насколько большую ответственность берет на себя тот, кто встает на позицию «Бог», пытаясь ощутить власть не над телом, но над душой человека!?
Инна летела как бабочка на огонь свечи, стараясь не думать о последствиях. Она «отдыхала» от попыток вести христианскую жизнь. Стараясь не думать, что сама усталость возникла от того, что она пыталась жить по-христиански без Христа. Она угождала Богу своими силами и очень скоро эти силы истощились. Инна долго твердила себе, что должна «изливать реки воды живой». Но, видя, что «воды живой» нет в ее сердце, она стала «высасывать» ее из себя – изображать то чего нет, и скоро изнемогла. Теперь девушка делала, что хотела сделать давно, но запрещала себе, стараясь найти настоящую любовь.
Разочаровавшись в мечте найти быстро и просто настоящую любовь, Инна хватала, что было под руками. В этот вечер она увела чужого мужа из ночного клуба и провела с ним короткое время в квартире, снятой «почасовой». Парень довольно скоро ушел, а через десять минут Инна, приняв душ, также шагала вдоль освещенной улицы. На душе было ужасно, казалось, сейчас стошнит. Ей не хотелось видеть себя в зеркало, словно взглянув в него, Инна увидит вместо себя отвратительное чудище.
«Что со мной?! – недоумевала она, – раньше все было иначе! Раньше я в такие минуты «почивала на лаврах», что увела чужого мужа, оказалась интереснее и красивее… А сейчас хочется помыться с хлоркой и всю одежду поменять! И все-таки во мне действительно что-то изменилось! Я уже не могу получить наслаждение от прежних удовольствий, но и там, в церкви, я не получаю все, что мне нужно! Как я устала «сидеть между двумя стульями»!» «И долго нам так, «нараскоряку» стоять-то?» – вспомнила она фразу старушки из рассказа Тони.
Инна постаралась быстрее вернуться в общежитие и лечь спать до прихода Наташи. Она решила сказаться больной. Девушка действительно чувствовала себя отвратительно, но это было не физически. Инна не желала полностью открывать свою душу Богу и нередко вела себя так, словно Он не видит ее до самых потаенных уголков. Она как страус, прятала голову в песок, забывая о предупреждении, оставленном Богом через Давида: «Зародыш мой видели очи Твои; в Твоей книге записаны все дни, для меня назначенные, когда ни одного из них еще не было»28. От этой ложной «игры в прятки» с Богом, у девушки создавалось искаженное представление о Боге, словно Он не может принять и любить ее такую как она есть, словно для того, чтобы «заработать» Его любовь, нужно, если не быть, то казаться чище, лучше и добрее, чем есть на самом деле. От того, что лгала окружающим людям и пыталась лгать Богу, девушка устала и надорвалась, попав в собственные силки.
Бог готов был принять ее полностью со всеми грехами и пороками. Но для того, чтобы дать всю полноту счастья и жизни, Богу нужно было ее решение, решение воли, готовой не только открыть потаенные уголки души, пусть даже рожденное пониманием, что Он и так все видит, но и решение воли, готовой повиноваться, и принять новую жизнь, новую систему ценностей. От девушки требовалось меньше усилий, чем она употребляла сейчас, но в другом направлении. Требовалось понять, что только Бог имеет право говорить, что хорошо и что плохо, что добро, а что зло. Нужно было открыть сердце и общаться с Ним, радоваться Его любви и заботе, проводить с Ним время, как с Другом и Отцом, понимая, что сама она не способна любить и творить настоящее добро. И в близком общении любви, пропитываться Богом, Его любовью и полнотой. Не самопроизвольно меняясь, но под воздействием Его любящих, нежных рук. Здесь требовалось лишь оно усилие желание быть с Ним, просить помощи у Него. Остальное сделал бы Сам Бог.
Чтобы получить полную, насыщенную и счастливую жизнь, Инна должна была рискнуть доверить ее Богу и поступать так, как Он велит, проявив мужество в том, чтобы рискнуть довериться и повиноваться, но девушка не хотела. Она предпочитала делать также как многие неверующие люди – жила по своему усмотрению и делала то, что считает нужным сама, а в своих неудачах обвиняла Бога.
И все же, несмотря на все сознательное или бессознательное лукавство, Инна общалась с верующими, иногда молилась и читала Библию, и это постепенно очищало ее сознание и ее душу. Поэтому теперь явные злые и бессердечные по отношению к ближним поступки уже не приносили прежнего удовлетворения. Но всей душой девушка ощущала, да и слышала нередко, что может иметь намного больше. Живущая в одной комнате с ней Наташа имела то, что хотела получить Инна и девушка завидовала подруге, но платить полную цену посвящения и послушания отказывалась, пытаясь получить благословение лукавством. Но Бог не человек, чтобы Его можно было обмануть.
Глава 14
Наташа применяет истины Библии в практической жизни. Радость служения любви.
Наташа пришла поздно. Она была задумчива, но светилась радостью. Мысль, которая была не нова, все же порадовала ее напоминанием, была о посвящении себя Богу и о том, что отдавая славу Богу, мы получаем ее вновь, измененной, преображенной и живительной. Как озеро, отдавшее влагу небу, получает ее дождем и родниками, приносящими ту же воду, но уже насыщенную кислородом и веществами, которые озеро не могло дать своей воде. Теперь в обновленной воде рыбы и растения, проживающие в глубинах озера, могут получить все необходимое для жизни.
Для Наташи эта мысль не была новой, но все равно, приятной. Она вспоминала, как впервые поняла слова Христа, обращенные к фарисеям: «Как вы можете веровать, когда друг от друга принимаете славу, а славы, которая от Единого Бога, не ищете?»29 Когда поняла, что люди должны искать славы, но не от людей, а от Бога, чтобы их вера укреплялась. Ведь люди созданы быть проводником славы Божией и их душа высыхает без прикосновения этой славы как водопровод без воды. И также душа болит и страдает, когда не проводит, а присваивает эту славу, как вода, застоявшаяся в трубах.
Девушка читала о возмущении Давида, когда он слышал слова Голиафа, поносящего Бога и, возмутившись, встал на защиту славы Бога и Его народа. Не потому, что этот народ казался ему хорошим или достойным, но потому, что он не мог позволить никому хулить и унижать то, что избрал Бог! Молодой и слабый по сравнению с Голиафом, Давид рисковал опозориться и даже умереть. Но он не мог вынести унижения своей святыни. И Бог вернул Давиду славу, даже в большей мере, чем мог прославить кто-либо из людей.
Если бы Давид забыл, что песня, звучащая из уст девушек, сопровождавших своего героя, принадлежит Богу – тогда он рисковал попасть под человеческую изменчивость и вскоре грустить от того, что о нем забыли или даже унижают. Но воздав всю славу Богу, обратно, Давид имел возможность вновь получить ее в нужное время, приумноженную, «дождем с неба».
Сегодня, услышав образ круговорота воды в природе, как прообраза славы Бога, которую мы нужно искать, и о том, как нам ее употреблять, чтобы вновь получить, Наташа радовалась. Но в то же время, она услышала мысль, смущавшую девушку. Преподаватель сказал, что верующие должны в первое время после покаяния, «нянчить как грудных детей» тех, кто через них пришел к Богу. Наташа не могла понять, что в этом утверждении смущает ее.