Вечерний круг. Час ночи
Шрифт:
– Откуда он меня знает?
– Знает вот.
– Ты сказала?
– Ну я. Сказала, что к тебе на свидание иду. Чего тут такого? У нас с ним как-никак любовь была.
– Была?
– Была, - резко ответила Майка, и глаза её сузились.
– Была и вся вышла. Я ему этой записки не прощу.
– А что ты сделаешь?
– Знаю, что сделаю. С ножичком своим он всё расстаться не может, гадина. А на нём кровь.
– Ха!
– небрежно махнул рукой Виталий.
– Давно её вытер, если и была.
– Зато она у меня в глазах осталась. И у
– Как так осталась?
– спросил Виталий, даже не заметив её вопроса.
– Вчетвером мы здесь сидели. Я с Гошкой так, для вида. Разговор с Николаем Гавриловичем Боря вёл. Уговаривал отдать бумагу и больше не писать.
– А тот?
– А тот ни в какую. Фронтовик всё-таки. Так он и сказал.
Виталий слушал, изо всех сил стараясь казаться равнодушным.
– Ну и что Горох?
– спросил он.
– Заказал ещё бутылку, взял кое-что со стола и увёл его в лес, тут недалеко. «Одни, - говорит, - давай потолкуем». А мы с Гошкой тихонько за ними пошли. Боря даже не видел. Трясло его всего.
– А вы, значит, видели, чего он… сделал?
– Ага. Заболела я после этого. И Борю стала бояться.
– Но записку ту всё-таки написала?
– Я её ещё раньше написала. А сейчас… - Майка сжала кулачок.
– Пусть он подохнет со своей старой стервой. Плевать мне.
– А он как после того?
– А никак. Зажигалку вот у Николая Гавриловича забрал. Его инициалы там в рамочку ещё обвёл, скот. Надо же, а?
– Майка снова огляделась и вдруг быстро отвела глаза.
– Пришёл, - тихо сказала она.
– Горох?
– переспросил хрипло Виталий и откашлялся.
– Ага. Он поговорить с тобой хочет.
– Тогда… знаешь что? Зови его к нам за стол.
– Виталий огляделся и досадливо щёлкнул пальцами.
– Куда это официант задевался? Надо же встретить гостя. Погоди, я сейчас.
– Он поднялся с места.
– Ты пока зови его.
Виталий, лавируя среди столиков, направился в сторону кухни. Краем глаза он заметил, как из дальнего угла зала к нему не спеша двинулся Алексей.
Через минуту Виталий вернулся. За столиком возле Майки сидел плотный, краснолицый человек лет сорока пяти. Редкие светлые волосы на круглой голове были гладко уложены в тщетной попытке скрыть изрядную лысину. Мелкие, какие-то колючие черты лица были в первый момент неразличимы в отдельности, но потом уже можно было заметить неестественно маленький, острый носик, уткнувшийся в рыжий пучок усов, короткую прорезь рта над широким, тяжёлым подбородком, глубоко упрятанные, живые насмешливые глазки под нависшим высоким лбом, продольные морщины на щеках и грубые, как рубцы, складки на толстой шее.
«Пожил дядя», - враждебно подумал Виталий. И сообщил, подходя к столику:
– Сейчас сам метр обслужит.
– Потом посмотрел на Горохова и сухо спросил: - Как величать прикажете?
– Борис Егорович, - с ударением, внушительно произнёс Горохов и пригласил, словно за свой столик.
– Садись.
– Благодарствую, - насмешливо ответил Виталий, усаживаясь на свой стул, и с той же насмешливой учтивостью осведомился: - Чем обязан такому обществу?
Горохов несколько секунд, не отвечая, пристально рассматривал его и, как будто оставшись недовольным этим осмотром, сердито буркнул:
– Кто сам будешь?
– Вы не тыкайте, Борис Егорович, - с издёвкой ответил Виталий.
– Мы с вами ещё ни разу не выпили. Вот как раз…
К столику приблизился Алексей, неся на вытянутой руке поднос.
– Минуточку, - вежливо сказал он.
– Потревожу вас.
Он поставил ближе к Горохову бутылку водки, расставил рюмки, стаканы, рядом с водкой поставил бутылку с фруктовой водой, разместил на столике тарелки с закуской и, пожелав приятного аппетита, с достоинством удалился.
– Прошу, Борис Егорович, - довольным тоном произнёс Виталий.
– Хозяйничайте за старшего, руководите, так сказать. Прошу.
– Давай, - согласился Горохов, вытирая со лба пот.
Он разлил по рюмкам водку, плеснул в стаканы фруктовой воды и, подцепив на вилку ломтик колбасы, поднял свою рюмку.
– Ну, со свиданьицем, - объявил он.
Они выпили, и Горохов немедленно наполнил снова рюмки и разлил по стаканам фруктовую воду. Он всё больше входил в роль хозяина.
– За даму, - весело провозгласил он.
Постепенно завязался разговор. Для начала Горохов пожаловался на жару и вытер платком красную, могучую шею.
– Хорошо, что жара, - рассеянно ответил Виталий.
– Это почему же?
– не понял Горохов.
Виталий весело махнул рукой.
– Да так. Мысли вслух.
Они закурили. Горохов щёлкнул массивной зажигалкой и тут же спрятал её в карман. Виталий ни на секунду не задержал на ней взгляд.
Появился Алексей, поставил новую бутылку фруктовой воды и аккуратно, за кончик горлышка, прихватил пустую. Когда он ушёл, Горохов, вздохнув, хмуро и твёрдо спросил у Виталия:
– Ты вот что. Скажи, где Гошка?
– А я откуда знаю?
– Знаешь. Последним его видел. Выпить звал его?
– И что?
– А то. После этого его никто здесь не видел.
– А я-то при чём?
– усмехнулся Виталий.
– Интересное дело.
– Лучше не крути, - угрожающе предупредил Горохов.
– Со мной такие номера не проходят.
– А какие с тобой проходят?
– До таких ты ещё не дорос. Говори, где Гошка?
– Вот пристал…
Виталий вздохнул и равнодушно обвёл глазами зал. Из дальнего его конца ему подал знак Алексей. И тогда Виталий зло сказал Горохову:
– Пошёл ты знаешь куда? Пока я тебе по роже не смазал.
– Чего-о?..
– опешил от неожиданности Горохов.
– Ах ты, сучья тварь…
Он уже успел изрядно выпить. К тому же и появился в ресторане, как смог заметить Виталий, немало хлебнув ещё до этого. И вот сейчас всё выпитое ударило ему в голову. Толстые щёки, лоб, шея побурели от прилившей крови, носик, наоборот, побледнел и казался приклеенным, тёмные глаза налились яростью. Горохов приподнялся, наклонился через стол к Виталию и прошипел: