Вечерний круг. Час ночи

Адамов Аркадий Григорьевич

– Первый позитивный результат поездки - то, что удалось установить личность убитого и кое-какие его связи.

– Не самые главные в данном случае, - осторожно заметил с дивана Валя Денисов.

– Это точно, - подтвердил Виталий.
– Кроме Вали, я нашёл ещё двух его приятелей. Один из них сидит за ту драку, между прочим. Все установленные связи - только со сверстниками. Никто из них, конечно, не мог послать его в Москву.

– И Валя ничего тебе не подсказала, ничего не предположила?
– с сомнением в голосе спросил сидевший рядом с Денисовым на диване Петя Шухмин.

– Понятия она не имеет, кто его мог прятать, а потом послать в Москву. Николай ни разу не заикнулся даже об этих своих знакомствах.

– Ишь конспиратор!
– проворчал Петя.
– Доконспирировался на свою голову.

– А где этот Николай работал?
– поинтересовался Исаев.

– Электрик он… был, - ответил Виталий.
– В железнодорожных мастерских работал.

– Ну, значит, связи эти не по работе, - заключил Исаев.

– Но и на улице он с этими прохвостами познакомиться не мог, - снова вступил в разговор Откаленко.
– И не в компании, и не на танцах. Это люди солидные.

– Тогда где же, в самом деле?
– с недоумением почесал затылок Петя Шухмин.
– Интересно.

– Возможно, случайное знакомство, - предположил Откаленко.
– Или давнее какое-нибудь, возникшее в других местах. А теперь вот случайно встретились.

– Ну конечно, - съехидничал Шухмин.
– Как чего установить не можем, так случайностью объявляем. И взятки гладки. Никаких претензий.

– Но исключать этот вариант тоже нельзя, - примирительно заметил Валя Денисов.

– А у нас Шухмин всё непонятное исключает. Ему сразу ясность требуется, - ответил Игорь.

– Ну ладно, милые мои, - вмешался Цветков, по привычке вертя в руках очки и сейчас постучав ими по столу.
– В том городе пока зацепки не видно. А в Москве?

– В Москве у нас этот проклятый подъезд висит, - с досадой произнёс Виталий.
– Кто-то из жильцов мне соврал. Николай, приехав, остановился у него.

– Или был в гостях, или по делу, - вставил Откаленко.

– Но если и прожил, то всего одни сутки, выходит?
– спросил Шухмин.

– Именно что, - всё так же досадливо откликнулся Виталий.
– Потому никто из соседей его не заметил.

– И, выходит, звонил он Вале из той квартиры?
– не унимался Шухмин.

– Вот оно!
– поднял очки Цветков.
– Кажется, ухватились, милые мои.

– За телефон-то?

– Вот-вот!
– И Цветков обернулся к Исаеву: - Как полагаешь, Виктор Анатольевич, ведь даст нам телефонная станция справку, кто звонил такого-то числа в такое-то время в такой-то город?

– Само собой, - кивнул Исаев.

– Вот и дело в шляпе, - весело откликнулся Петя Шухмин.
– Кончен бал.

– Тогда только бал и начнётся, - усмехнулся Откаленко.

Цветков взглянул на часы.

– Ладно. Значит, решаем. Ты, Лосев, отправляйся.

– Я, Фёдор Кузьмич…

– Знаю. Поезжай.
– И, обращаясь к Исаеву, Цветков пояснил: - Ему в больницу надо.

Вернувшись к себе в комнату, Виталий прежде всего позвонил Светке на работу.

– Она в больнице, - ответили ему.

Тогда он позвонил на работу отцу.

– Всё уже знаю, - ответил тот.
– И всё уже сделал. Её посмотрит сегодня профессор Красиков. А насчёт палаты Игорь уже всё организовал, ты знаешь?

– Да.

– Как ты слетал?

– Всё в порядке. Сейчас еду в больницу.

– Ну-ну, надеюсь, что и там всё будет в порядке. Привет передай. Вечером созвонимся.

– Ладно. До вечера, значит. Ты позвонишь потом этому профессору?

– А как же! Ну привет.

Виталий положил трубку и полез за платком.

Солнце палило в распахнутое окно, дышать было нечем, по вискам текли струйки пота.

Виталий приехал в больницу, когда час посещений больных ещё не наступил. Но у него выработалась уже немалая сноровка в подобных ситуациях. Однажды ему даже пришло в голову, что больницы становятся более посещаемыми общественными местами, чем театр или кино. Туда по два-три раза в неделю не ходишь, а вот сюда… Подумать только, всё время кто-нибудь из друзей или близких лежит в какой-нибудь больнице! Навещая их, даже знакомых теперь встречаешь, новости узнаёшь, передаёшь приветы; возникают новые знакомства, как в клубе каком-то. А рядом всё время чьё-то горе, чьё-то страдание.

Короткий разговор с молоденькой дежурной сестрой, у окошечка в просторном застеклённом вестибюле, разговор шутливый и серьёзный одновременно, с упоминанием «фирмы» и связанных с ней срочных дел, а также и того, что посещение больной тёщи заслуживает всяческого поощрения («У вашего мужа есть тёща? Ах, нет пока мужа? Ну тогда вам ещё предстоит оценить мой подвиг!»), - всё это увенчалось беспрепятственным проникновением на третий этаж, где располагалось нужное отделение.

Здесь можно было даже не надевать халат. Этот анахронизм уже ушёл в прошлое. Кто-то, очевидно, наконец понял, что если десятки людей вынуждены надевать один и тот же халат, то стерильности в палате в этом случае всё равно не будет. Да и больные теперь стали носить не казённые, застиранные, обычно мышиного цвета, несуразные по размерам халаты, а домашние, и не только халаты, но и куртки, пижамы - удобные, красивые, разные, добавляющие хоть каплю домашнего тепла.

Виталий прошёл по длинному коридору, стараясь не смотреть в приоткрытые двери палат, где лежали женщины, с деловым видом миновал столик дежурной сестры, кабинеты врачей, маленькую чистую столовую за стеклянной перегородкой и кровати вдоль стен, где лежали больные, пытаясь при этом не задеть что-нибудь на их тумбочках.

Наконец он добрался до нужной ему палаты, дверь которой была плотно прикрыта. Осторожно постучав, Виталий убедился, что его не слышат. Смущённо потоптавшись возле двери, он в конце концов решился приоткрыть её.

– Можно?
– громко осведомился он.

– Входите, входите, - позвал кто-то.

В залитой солнцем, душной палате стояло несколько кроватей, окно было закрыто, - очевидно, лежащие возле него боялись сквозняка. Кто-то из больных женщин читал, кто-то спал, одна стонала и металась по постели, возле неё возилась сестра, пытаясь дать с ложечки какое-то лекарство.

Но первой, кого увидел Виталий, войдя в палату, была Светка. Она сидела, сгорбившись, подперев рукой подбородок, около дальней, в углу, кровати. При появлении Виталия она подняла голову и, узнав, помахала ему рукой.