Вечно
Шрифт:
– Мое sole, – сказала она. Ее солнышко. Она называла его sole, потому что считала, что он очень ярко сиял.
Она смеялась, звуки ее смеха практически заглушали мучительные ноты. Вечер был настолько чудесным, что ей захотелось пройтись до дома пешком. Кармин доверял ей, поэтому не стал спорить. Его мама была надежным человеком. Она бы ни за что не подвергла его опасности.
Трагедия обрушилась на них совершенно неожиданно. Перед Кармином замелькали различные образы, они сменялись настолько быстро и хаотично, что он едва мог за ними поспевать. Визг шин. Выражение
– Беги, Кармин! – закричала она. – Беги и не останавливайся!
В тишине вечера ее крики казались очень громкими, но рядом не было никого, кто мог бы ее услышать. Кармин не двигался с места, потому что он не мог уйти без матери. Он не хотел уходить без нее. Он был ее sole, ее солнышком… он не мог вынести мысли о том, чтобы оставить ее одну в темноте.
– Если ты любишь меня, Кармин Марсель, то ты сейчас же побежишь, – сказала она, пока из ее глаз струились слезы. Он замешкался, пребывая в ужасе, но в последнюю секунду все же бросился бежать.
– Закрой ей рот! – крикнул мужчина. – И разделайся с этим побыстрее!
Парализующий, ужасающий крик разрезал тишину переулка. Шаги Кармина замедлились, и он обернулся назад. Они причиняли боль его маме. Она нуждалась в нем.
Мужчины были скрыты во мраке, но, благодаря мерцанию уличного фонаря, ему удалось мельком увидеть лицо одного из них. Кармин увидел только лишь размытый образ, мозаику из поврежденной мышечной ткани и ненависти, когда в его голове эхом раздался громкий звук выстрела.
Вздрогнув, Кармин сел на кровати и ухватился руками за грудь, пытаясь успокоить свое сердце. Взглянув на кровать рядом с собой, он увидел, что глаза Хейвен были распахнуты, выражение ее лица было обеспокоенным.
Плюхнувшись на кровать, Кармин провел руками по лицу. Он вспотел и дрожал, его дыхание было затрудненным. Потянувшись к Хейвен, он был готов к тому, что она попросту сбежит от него. Но она этого не сделала. Вместо этого она позволила ему обнять себя и крепко прижать к себе.
Он прочистил горло, чувствуя подступающие слезы.
– Мне было восемь лет, это был первый и единственный раз, когда я выступал, играя на рояле. Было уже поздно, когда концерт закончился, и маме захотелось прогуляться до дома пешком. Ей не захотелось дожидаться машину, которая должна была нас забрать. Мы решили срезать дорогу и пройти переулками. К нам подъехала машина… черная машина с тонированными стеклами.
Он по-прежнему мог воскресить в своей памяти эту машину. Типичный черный седан, ничем не отличающийся от других, но все же он был примечательным для них.
– Увидев его, я подумал, что отец послал за нами машину, потому что ему не нравилось, когда мы находились поздним вечером на улице без охраны. Но моя мама все поняла, когда увидела машину. Не знаю, как именно, но она поняла. Она сказала мне, чтобы я уходил, направлялся прямиком домой. Я не хотел этого делать, но она сказала, что я должен бежать, если люблю ее. И я, блять, любил ее, поэтому сделал то, о чем она просила. Я убежал.
По его щекам катились слезы, и
– Я добежал до конца переулка, когда услышал ее крик, и обернулся назад как раз в тот момент, когда мужчина нажал на курок. Она рухнула на землю, и он направил пистолет на меня. Я почувствовал обжигающую боль. Сначала я на самом деле подумал, что горю. Я спрятался за стоявшим возле пиццерии мусорным контейнером, я был слишком напуган для того, чтобы продолжать двигаться. Я думал, что они преследует меня. Я думал, что умру.
Он замолчал, прочищая горло и делая глубокий вдох.
– Мы уже практически дошли до дома… мы были настолько близко, что мой отец слышал выстрелы. Но он не знал, что именно это были за звуки, поэтому не стал выходить для того, чтобы посмотреть. Меня нашел владелец пиццерии. Следующее, что я помню – это то, что я проснулся в больнице. До того дня мне ни разу не доводилось видеть своего отца плачущим. Он просто сидел возле моей кровати, снова и снова повторяя, что «это была его вина», и, блять, я чувствовал себя точно так же. Я сбежал. Я просто оставил ее там умирать.
Выпустив удушливый вдох, он крепко прижал к себе Хейвен, чувствуя ее тепло и жизненную энергию. Она поглаживала рукой его грудь, смотря на него, на ее лице остались дорожки от слез.
– Знаешь, я тоже сбежала. Моя мама сказала мне бежать и оставить ее. Я сделала это только лишь из-за того, что она попросила меня об этом.
– Значит, ты знаешь, каким виноватым я себя чувствую.
Она кивнула.
– Но ты не подвел ее, Кармин. Ты сделала то, чего она хотела.
Кармин вытер слезы с ее лица.
– И что же это?
– Ты выжил.
Глава 18
Хейвен было семь лет, когда она впервые помогала в готовке. Мисс Клара приготовила на День благодарения большую индейку и различные блюда – фарш, картофельное пюре, соус, запеканку из стручковой фасоли, макароны с сыром, домашние сдобные булочки и клюквенный джем. Они приготовили даже тыквенный пирог со взбитыми сливками, сделанными своими руками. Никогда еще Хейвен не доводилось видеть такого количества еды, от вкусных запахов ее голодный желудок начинал болеть. Мисс Клара несколько раз била Хейвен по руке, когда та тянулась к еде. Она то и дело предостерегала Хейвен от воровства. Хейвен, будучи еще совсем маленькой, не понимала, что она делает не так. Она думала, что у нее должна быть возможность поесть, если она чувствует голод.
Она делала все возможное для того, чтобы помочь, подавая все, что мисс Клара просила ее принести. Она уже практически заканчивала приготовление праздничного ужина, когда попросила Хейвен подать ей яйца, и маленькая девочка поспешно достала их из холодильника, стремясь угодить. Но ее хватка не была достаточно сильной, поэтому упаковка с яйцами выскользнула из ее руки. Яйца со шлепком приземлились на пол, липкий желток начал растекаться во все стороны. Ахнув, мисс Клара бросилась к ней в тот же самый момент, когда на кухню зашел Фрэнки.