Вечное пламя
Шрифт:
Где-то неподалеку прозвучали новые выстрелы. Запрыгала, задергалась гать. За приближающимися фигурами Лопухин едва-едва разглядел, как бревна гати, по которой они пришли, отрываются и плывут, плывут куда-то в сторону, увлекаемые неведомо откуда взявшимся течением.
«Нам конец! – подумал Иван. – Отрезали!»
Почему-то он знал, что и по другим гатям уже не пройти. Остров отрезан начисто, напрочь. Конец!
Лопухин размахивал ножом, пытаясь достать до ближайшей твари и не попасть под расставленные лапы. Что-то вопил Колька, даже немец горланил что-то бессвязное, стоя в классической боксерской стойке и размахивая кулаками.
До неизбежного финала оставалось совсем немного, когда с болота, со стороны, откуда они пришли, раздались выстрелы. Автоматная очередь!
– Лежать, сволочи! – гаркнул до боли знакомый голос. – Лежать! Scheiss auf dich! Strolch!
– Парховщиков… – не то выдохнул, не то всхлипнул Иван.
44
– Сюда, сюда пошли! – Парховщиков тянул Ивана за собой. – Сюда!
– Да куда же? Коля! Там топь, топь! – Лопухин пытался оттолкнуть руки красноармейца, но сзади наседали вылезшие из болота твари. И выхода другого не было.
– Я дорожку знаю! – рыкнул Парховщиков и рывком швырнул Ивана в воду. – Пошел! Только не останавливайся!
Он толкнул следом Кольку и немца, дал очередь по приближающимся темным фигурам и прыгнул следом.
Вода не доходила и до пояса. Под ногами ощущалась на удивление твердая поверхность – будто бы не по болоту идешь, а реку вброд переходишь.
– Не останавливаться! – орал позади Парховщиков. – Только не останавливаться!
– Куда идти-то?! – крикнул Иван, больше всего боясь свалиться с неожиданной подводной тропы.
– Прямо!
Лопухин, сильно толкаясь ногами, вспарывал воду, как военный катер. Он умудрился обернуться и увидел, как твари пытаются следовать за ними, но медленно погружаются в черную воду. Тонут.
– Двигай, двигай! – гаркнул Парховщиков. – Не стой!
И они двигали. По пояс в холодной воде, мимо островков и кочек. Строго по прямой, словно кто-то огромный и могущественный насыпал тут в незапамятные времена подводную дорогу. Может быть, в те времена, когда сам Сатана орудовал тут своими вилами. Но если черт выбил тут бездонные ямы, то кто же насыпал спасительную тропу?
Когда дно начало повышаться, Парховщиков сбавил темп, и Иван почувствовал наконец, как же он устал. Однако он продолжал идти, толкая воду перед собой.
– Не останавливаться… Только не останавливаться… – шептал Лопухин как заклинание.
Через некоторое время они выбрались на большой остров, на котором росло несколько берез. Иван, тяжело дыша, упал лицом вниз. Рядом рухнул немец. Колька прошел дальше и уселся под березой. Рядом, как ни в чем не бывало, уселся Парховщиков, положив автомат на колени.
– Как звать? – Красноармеец ткнул парнишку локтем.
– Колька… – хмуро ответил тот.
– Ух ты! Тезки, стало быть, – обрадовался Парховщиков и добавил тихо: – Это хорошо.
Лопухин перевернулся на спину. Попробовал сесть, но тело не слушалось.
– Ты… Ты как нас… нашел? Коля… – Дышать было тяжело. Грудь словно стиснуло невидимым обручем.
– По выстрелам, – легко откликнулся красноармеец. – Стрелял ты на болоте. И шумел много.
– Шумел?.. – Почему-то Иван вспомнил, как топнул по островку и как гулко отозвалась земля. – Разве ж шумел?..
– Костер еще жег. В общем… демаскировался ты, газета, по-полному. Дальше некуда. Капитан бы тебе за такое дело по шее надавал.
– Погиб капитан…
– Знаю, – прошептал Парховщиков. – Знаю.
– А наши там как? Наши. Где наши сейчас? Ушли?
– Да… – Голос Парховщикова прозвучал неуверенно. – Да… Я… Я из болота вас выведу. Ну, а дальше… вы сами пойдете. Там городок. Ты его лучше обойди стороной. – Он замолчал.
– Не понял. – Иван приподнялся на локтях. – А ты как же?
– У меня еще делишки имеются. – Парховщиков потер шею, голос от этого получился с хрипотцой. – Делишки. – Он замолчал на некоторое время, а потом сказал обрадованно: – Приказ командования! – И кивнул в сторону немца: – А ты молодец, этого не потерял. Schvule.
Доктор вздрогнул и поднял голову.
– Живой, – сказал красноармеец со странной интонацией и снова потер горло.
Иван понял эту фразу по-своему и пояснил на всякий случай:
– Довести живым надо. Иначе все напрасно было… Сам понимаешь, все-таки врач, личность ценная. Хоть и немец.
– Да я и не спорю…
– А откуда ты тропу эту знаешь? Ты ж не местный…
Но Парховщиков ничего не ответил. Вроде как заснул.
Они провалялись на островке до рассвета. Рядом с непотопляемым пограничником Иван чувствовал себя в полной безопасности, потому откинулся и заснул. Спал и Колька, свернувшись калачиком и положив голову на колени к Парховщикову. За немца, что сбежит, никто не беспокоился. Куда ему, в болоте-то?
А твари… Почему-то Лопухин знал, что их не будет больше. Остались они где-то позади. На страшном островке, посреди чертовых бездонных бочагов.
Ивану снились луга. И неистово пахло травами. Он бежал, бежал… Куда-то к недосягаемому горизонту. Не убегал, а просто… От восторга. И бабка, уже покойница, махала ему вслед рукой.
– Что ты, бабушка, стоишь? Пойдем! – Иван тянул ее за собой, как когда-то в детстве. – Пойдем!
– Не могу я, миленький, ножки не идут… – улыбалась бабка.
И Лопухин, опустив глаза вниз, увидел, что она растет из земли, как дерево, как трава вокруг.
– Землица не пускает, – смеялась она и махала рукой. – А ты беги, беги!