Вечное Пламя
Шрифт:
– И то же самое верно для светорода, который находится снаружи ямы и пытается попасть внутрь? – полюбопытствовал Иво. – Энергетический барьер на границе ямы не сможет полностью сдержать светородную волну – даже если он непреодолим для частицы с эквивалентной энергией?
– Верно, – сказала Карла. – Для этих волн энергетические барьеры не являются абсолютной преградой – если сравнивать их с частицами.
Какое-то время Иво жевал свой хлеб, обдумывая ее слова.
– Тогда каким образом твердые тела сохраняют устойчивость под давлением?
– Под давлением?
– Ты решила исходную проблему стабильности, – сказал Иво. – Ты объяснила, почему светороды в твердых телах не увеличивают свою энергию за счет излучения, что привело бы к разрушению всей структуры. Но теперь мы имеем другую проблему: почему твердое тело не схлопывается, если сжать его с достаточной силой? В рамках старой механики частиц можно мы могли рассчитывать на то, что энергетический барьер между двумя ямами удержит светороды на расстоянии. Но если светородная волна с некоторой вероятностью может пересечь этот барьер, то разве светороды, находясь под давлением, не будут постепенно прижиматься друг к другу на фоне сокращения числа потенциальных ям? Разве камень, находящийся в центре любого мира, не должен рано или поздно превратиться в крошечное плотное ядро, настолько малое, что его невозможно будет разглядеть?
– Если число светородов в каждой яме возрастет, барьеры станут выше, и волнам будет сложнее их преодолеть. С другой стороны, сами ямы при этом станут глубже, а значит, волнам будет проще попасть внутрь. Я не могу с уверенностью сказать, скомпенсируют ли друг друга эти эффекты…
– К тому же с увеличением плотности камня возрастает гравитационное давление, – добавил Иво.
– Именно. Так что все сложно. С твоего позволения, я сделаю кое-какие расчеты, когда мы вернемся на Бесподобную.
– Хмм. – Иво, казалось, был доволен тем, что Карла не дала моментального ответа на его загадку. – И несмотря на все эти новые идеи, способность ортогональной материи действовать в качестве либератора все так же недоступна нашему пониманию.
– Это правда. – Судя по ее голосу, Карлу стало охватывать легкое ощущение, будто ее загоняют в угол. – Обычный либератор растительного происхождения должен обладать характерной формой, которая позволяет ему связываться с конкретным твердым веществом и модифицировать его энергетические уровни – переставляя ступеньки лестницы таким образом, чтобы светород смог выбраться на свободу, излучая всего по одному фотону за раз. Редкое явление пятого или шестого порядка превращается в событие первого порядка; за несколько эонов слабый световой поток становится одномоментной лавиной.
– Но каковы шансы, что ортогональная пыль, падавшая на Бесподобную до ее вращения, обладала именно такой геометрией, которая была необходима для модификации энергетических уровней пассивита? Минерал, выбранный наугад, для этой цели наверняка не подойдет. Если поменять местами положительные и отрицательные светороды, структура материала останется неизменной. Возможно, он будет несколько иначе взаимодействовать с обычным пассивитом – каждый из них будет воспринимать энергетические ямы другого в виде пиков, и наоборот, поэтому крупинки двух минералов, вероятно, будут склеиваться друг с другом на полдлины волны ближе – но такая связь все равно будет слабой и недостаточно тесной. Так что мне непонятно, как он может сравниться с химическими фокусами, которым растения обучились за эоны… и, кстати говоря, либератор для пассивита пока что не удалось получить ни из одного растения.
– Насколько неуловимым может быть ответ после того, как в наших руках окажется целая гора ортогонального вещества, над которым можно будет поэкспериментировать?
– С обычной материей мы экспериментируем уже не одно поколение, – заметила Тамара. – И у нас до сих пор нет всех ответов.
– Если Объект окажется инертным, – высказалась Карла, – то это, вполне вероятно, будет означать, что мы довольно неплохо разбираемся в материи обоих сортов. Нам останется лишь объяснить любопытный исторический факт – пыль, которая угрожала поджечь Бесподобную…, и я полагаю, что ответом может оказаться банальная прихоть случайности.
Тамара не была расположена к спору, когда у нее самой не было более удачных идей. Но в такое невезение она не верила.
Зафиксировав шесть новых сигналов от маяков, Тамара объединила свои данные с данными Ады, чтобы уточнить их совместную оценку траектории Москита. Несколько коротких выбросов воздуха из струйного руля развернули корабль таким образом, чтобы дать двигателям возможность слегка подтолкнуть его в нужном направлении. Она ввела параметры ракетного импульса в управляющий механизм, после чего команда снова надела шлемы и пристегнулась ремнями к своим кушеткам.
Свечение выхлопных газов в иллюминаторах было таким же ярким, как в момент запуска, но когда ракетный импульс прекратился, Тамара почти не ощущала собственного веса на кушетке. Ее беспокоило, что включение двигателей могло усугубить недомогание Иво, но он заверил ее, что в этот раз ничуть не пострадал.
Склянку спустя наблюдения показали, что их новая траектория точна настолько, насколько этого можно было желать. Пока что не было смысла выверять курс Москита с точностью до последней проминки, если учесть, что они до сих пор не зафиксировали с той же точностью положение булыжника, который был целью их путешествия. Инфракрасные шлейфы, заснятые на Бесподобной, не позволяли достичь большей точности – но вскоре у них появится возможность произвести новое уточнение траектории Объекта, наконец-то, имея в своем распоряжении более-менее приличный параллакс.
Разглядывая знакомые звезды, Тамара поняла, что никогда не искала на небе Бесподобную. Ее нельзя было увидеть невооруженным глазом, но Тамара не ощущала в себе ни особого желания заниматься ее поисками, ни боли расставания в те моменты, когда гора исчезала из вида. Да и с чего бы ей чувствовать себя потерянной? Свет маяков и звезд образовывал неосязаемую сетку опорных канатов, превращая пустоту вокруг горы в незыблемую и вполне преодолимую местность.
Если бы они смогли найти способ сохранить это достижение, соорудив постоянно действующую сеть маяков и обсерваторий, то небо, видимое на борту Бесподобной, не обязано было оставаться плоским – не обязано было снова превращаться в разукрашенный купол, приличествующий донаучной культуре. Какие бы триумфы и разочарования ни готовил им Объект, сумей они просто сохранить за собой добытые тяжким трудом преимущества параллакса, и, по крайней мере, это достижение войдет в копилку славы ее собственного поколения.
– Четыре разных вида породы, как минимум! – возбужденно объявила Ада. – Разные оттенки, разные текстуры, разные альбедо.
Тамара отошла назад, чтобы Карла и Иво, по очереди, смогли первыми посмотреть в телескоп. Она была не против подождать, выслушав их описания, и лишь затем взглянуть на изображение самой; это было похоже на удовольствие от аромата пряного каравая, которое хочется потянуть как можно дольше, прежде чем, наконец, откусить от него кусочек.
– Чем больше разнообразия, тем лучше, – сказал Иво, который, сощурившись, смотрел в окуляр телескопа. – Ах… разве не идеально было бы, если б только один из этих минералов мог воспламенить пассивит, а все остальные были инертными? Тогда Сильвано мог бы разместить здесь и новые фермы, и шахты по добыче либератора.