Вечное Солнце Припяти
Шрифт:
Мы заходим в подъезд. Под ногами шуршит осыпавшаяся штукатурка… Над головой — голый бетон, строительные швы, элементы проводки… Краска на стенах отслаивается, закручивается в бесцветные кудряшки… Я стараюсь ни к чему не прикасаться. Такое ощущение, что если вдруг прикоснусь, непременно сделаюсь частью всего этого унылого скопления…
Какое-то время просто таращусь на тёмный зев застывшего лифта. Кажется, будто там что-то затаилось… Волков включает фонарь. В лифте и впрямь «призрак»!
Маленький мальчик с испуганным личиком… Держит на привязи грузовичок…
Волков манит за собой. Выключает фонарь, отчего мальчишка вновь растворяется во тьме. Я чувствую, как меня снова начинает трясти! Какие к чёрту ужастики!.. Достаточно просто снять на камеру эти тени, чтобы гарантировать лично себе и всей зрительской аудитории бессонную ночь! Так, по крайней мере, кажется именно здесь и сейчас…
Я продолжаю стоять и прислушиваться. Начинаю слышать дыхание… Затем плач. Он доносится из лифта… Малыш зовёт маму.
Я слышу, как одна моя Света зовёт другую…
Я понимаю, что схожу с ума!
Стремительно бросаюсь вверх по ступенькам! Под ногами хрустит разбитое стекло… Преодолев пролёт, замираю напротив окна. Вдыхаю уличный воздух. Сразу же успокаиваюсь… Напротив склонился фонарь. Он похож на застывшего жирафа… На его шее набух воробей. Пыжится и смотрит на меня… Затем, такое ощущение, вздыхает и отворачивается. Что это?
Эмоция уставшей Припяти, выраженная через живое существо, вроде того, как это сейчас происходит со мной?..
Бред.
Я мысленно «возвращаюсь» на лестничный пролёт. Только сейчас понимаю, что пахнет сырой извёсткой… Устремляюсь за Волковым.
Этажи в основном однотипные. Кажется, на десятом из-за приоткрытой двери выглядывает девочка с косичками. Тоже испуганная, тоже всеми забытая… И кто только додумывается до всего этого?.. Хотя в плане эмоционального восприятия, это как нельзя кстати. Побывавшие в Припяти должны что-то почувствовать… Что-то осознать… Сделать какие-то выводы… Причём как для себя, так и для человечества в целом!
Волков застыл у закрытой двери на шестнадцатом этаже. Я замираю сзади. Он громко сопит. Хотя, возможно, это лишь из-за стремительного подъёма. Я и сам не в силах совладать с лёгкими, которым не хватает простора, — они пытаются «вынести» рёбра!
Неожиданно Волков прикасается к дверному косяку. Не ради какой-то конкретной цели, а просто так. Чтобы ощутить прикосновение… Обычно подобным образом люди ведут себя, когда оказываются в знакомых местах… Точнее даже не просто в знакомых, а в тех, где произошло что-то грустное или была какая-либо утрата…
Я это знаю по себе.
Мне нравится прикасаться к предметам, до которых дотрагивались мои Светы. Правда, одновременно с воспоминаниями, эти предметы и места чинят нестерпимую душевную боль!
На первый взгляд, Волков испытывает именно эти чувства, а значит, он именно в таком месте.
Я стараюсь никак не напоминать о своём присутствии. Просто сажусь на верхнюю ступеньку и стараюсь восстановить дыхание. Попутно смотрю на дозиметр — порядка 90 мкР/час. На крыше будет ещё больше — там распространению радионуклидов ничто не мешает, так что они повсюду.
Отчего-то я понимаю, что Волков ведёт меня именно на крышу.
Я пытаюсь сопоставить присутствующие сейчас эмоции с теми, что были у меня до отъезда из дому. Странно, но стало значительно легче. Это невозможно объяснить, а если и возможно, тогда я просто не знаю, как… Это как в поговорке: клин, клином вышибают. Может и звучит грубо, однако чего-то другого в данный момент просто нет. Чтобы пережить утрату, необходимо почувствовать её во всём… А где это ещё сделать, как ни в покинутом городе?..
Волков всё же берёт себя в руки. Признаться честно, во время таких вот его ступоров, я чувствую себя не совсем комфортно… Хотя с другой стороны, если привести тренированного солдата на поле боя, где до этого погиб его взвод, думается, эмоции будут теми же — он будет просто трогать землю, по которой ходили исчезнувшие друзья…
Согласен, сопоставление расплывчато, но сути дела это не меняет.
Поднимаемся на крышу. Напоследок я всё же бросаю ещё один взгляд на дверной косяк… Там, где лежала ладонь Волкова, чем-то острым вычерчена одна единственная фраза: «Светлана, прости…»
Я стискиваю зубы, так что на языке появляется крошка эмали… Спокойно. Только без истерик. Это другой человек… Это другая Светлана…
Но вот фраза…
Заставляю себя думать о чём-нибудь другом.
Мне следовало догадаться сразу, что друг Волкова — скорее всего, девушка. Хотя она может быть сестрой или любым другим близким родственником…
А друг тут и вовсе ни при чём.
Пока лезу по вертикальной лестнице на крышу, пытаюсь вспомнить беседу с Василием. Он вроде ничего такого на счёт братьев и сестёр не говорил… Ничего, думается, сомнений совсем скоро не останется вообще.
На крыше — солнце и ветер. Я щурюсь, попутно стряхиваю со штанин приставучую побелку.
Волков смотрит вертикально вверх, будто хочет почувствовать себя центром Вселенной. Тут же скидывает вещмешок. Восторженно смотрит на меня!
— Ну как?!
Я оглядываюсь. Если честно, в коленках дрожь. Шестнадцатый этаж, город как на ладони, вокруг солнце и ветер! Под ногами хрустит битум… Однако душа просто поёт… не смотря ни на что! Хочется сделать, как только что делал Волков. Задрать голову и просто смотреть в зенит! А ещё лучше, кружиться и кричать во всё горло, пока не оглохнешь от звука собственного голоса или не сорвёшь связки!..