Вечное Солнце Припяти
Шрифт:
— Эта Леся Украинка… Чем она знаменита?
Волков вздрагивает. Смотрит на меня как на имбицилла.
— Я думал, вас там, в институтах, учат истории…
— Вообще, учат. Но не так же углублённо. Я имею в виду, что некоторые личности преподносятся мимолётно, как сопутствующий фон, чтобы было легче поверить, что то или иное событие действительно было… Так проще понять и осознать прошлое — когда в нём существует жизнь, населённая реальными историческими персонажами.
— Это точно. Я хоть и не учился в подобных заведениях, но верю тебе на слово… Её настоящее имя — Лариса Косач. Дочь писательницы и юриста… Последний, надо сказать, тоже баловался сочинительством и живописью. Я именно поэтому и удивлён, что она тебе неизвестна… Вроде они все писатели были.
— Да. Как-то я мимо всего этого прошёл…
— Ну так вот… Родилась, кажется, в тысяча восемьсот семьдесят первом… Уже в пять лет начала сочинять музыку, позже — писать стишки… В общем, вундеркинд, если по-нашему называть. Правда, сделать музыкальную карьеру не вышло. Не сложилось… Она там чем-то серьёзно переболела… Кажется, туберкулёз кости. Ей операции делали очень сложные… Покалечили руку. Как-то так… Но писать она могла. В двенадцать лет даже начала печататься!.. Попутно продолжала лечиться. Но всё бес толку… Потом ещё почки отказали. Умерла в тысяча девятьсот тринадцатом, кажется в Грузии… Похоронена в Киеве.
Волков умолкает. Принимается за перловку. Я внимательно слежу за выражением его лица… Что это? Он что-то чувствует. Я тоже чувствую — меня разрывает любопытство! Я даже забываю, что голоден.
— Тебе нравится её поэзия?
Волков давится кашей. Тут же нацепляет на уши маску безразличия.
— Вовсе нет… Я даже ничего из неё не читал.
Странно…
— Тогда откуда такие углублённые познания о её биографии?
Волков молчит. Думает. Чтобы сбить меня с толку отправляет за щеку вторую ложку. Притворяется, что горячо. Скалится. Медленно жуёт.
Я понимаю, что бесполезно из него что-то вытягивать: если не захочет сам, всё равно не расскажет.
Волков всё же отвечает:
— Я ведь жил в Припяти. В маленьких городках, подобных ей, люди обычно знают, именами каких людей названы проспекты и улицы. Это в мегаполисах, бессчётные линии, стриты, авеню… Плюс стандартный набор, тип Ленина, Есенина, Мира и прочего…
— Ну да, что-то я снова не сообразил… Точнее не додумал. Похоже всё дело в свежем воздухе. Он как-то одурманивает.
— Это верно… Только не такой он тут и свежий, как кажется на первый взгляд… Как и не является правдой то, что я только что сказал…
— В смысле?
— В прямом. Просто на улице Леси Украинки… жил мой лучший друг.
— Это тот самый, про которого ты уже упоминал? Которому было дано неведение?..
Волков просто кивает и отправляет за щёку третью ложку. По тому, как он жуёт, понятно, что данная дискуссия закрыта.
Вздыхаю и спрашиваю, чего же такого страшного представляла в те годы «Дуга».
Волков тут же оживляется — он рад, что я самостоятельно отстал от неугодной ему темы.
— Среди людей ходили слухи, будто станция — это военный психотропный излучатель, действие которого испытывается на жителях Припяти и близлежащих сёл…
— Вон оно как… Если честно, не думал, что подобные страхи были доступны советскому мышлению… Вот я как-то за собой ничего такого не припоминаю.
— Выходит, что были. Тем более здесь. Сам посуди… Объект засекречен. Он рядом, но недоступен. Плюс ко всему такая махина над лесом возвышается! Так что хочешь-не хочешь, станешь себя накручивать! А что касаемо детей, тут и вовсе, эмоциям не было предела. Помнится, из «Сказочного» туда толпами бегали…
— Из «Сказочного»?
— Да. Это пионерлагерь на Уже, рядом с Иловницей. Приезжие мальчишки просто с ума сходили!.. В очередь выстраивались, чтобы хоть одним глазком взглянуть на «излучатель»! Дети, что с них взять…
— Это уж точно.
Волков как-то странно меняется в выражении лица — похоже, снова с чем-то борется.
Я осторожно надавливаю:
— И ты бегал?
Он вздрагивает. Отрицательно качает головой.
— Нет. Не успел… — Он снова сопит, как и всегда, когда нервничает. — Плюс ещё один занимательный момент.
— Что за момент?
— Её можно было услышать. — Волков откладывает пустую упаковку, улыбается, трёт салфеткой ложку, следит за моей реакцией.
Я с трудом сдерживаю любопытство. Постепенно понимаю, что меня снова уводят от чего-то сокровенного… Тем не менее, стараюсь не выдать собственного недоверия — пытаюсь понять смысл предложенной Волковым игры.
— Слышать? Как это?
— Там всё дело в частоте… Точно не знаю. Станцию можно было услышать в радиоэфире. Она стучала.
— Стучала?
— Да, что-то вроде того… На Западе её прозвали «Russian Woodpecker».
— «Русский дятел»?
— Ну да. Ты же знаешь этих америкосов. Всё обделают на свой лад.
— Наверное, ты прав. — Я откладываю недоеденную кашу. Она слишком сухая. Хочется пить. — «Дугу» закрыли из-за аварии?
Волков кивает. Машинально протягивает мне кружку воды. Я благодарно киваю. Волков начинает собираться. Попутно договаривает:
— Тогда, да… Сейчас же время загоризонтальных станций слежения умерло. Современные ПРО намного эффективнее. Так что гнездо «Русского дятла» разорили бы, даже не случись катастрофы… В нём больше не было надобности.
Я киваю. Отчего-то снова становится грустно. Былое величие Союза и впрямь кажется эфемерным… Да, оно огромно, да поражает воображение, однако видеть всю это мощь вот такой: покинутой и законсервированной на тысячелетия — как-то дико! Ведь когда-то она и впрямь могла предупредить огромный Союз о надвигающемся апокалипсисе. Злобный атом, притаившийся в недрах крылатой ракеты, ничем не отличается от того хищного зверя, что слизнул Копачи… Он такой же непокорный, строящий собственное мировоззрение на основе ядерного распада. Его можно лишь уничтожить! Договариваться просто глупо, потому что это и впрямь сатанинское отродье, способное на любую подлость!..