Вечность Эллы и Миши

Соренсен Джессика

— Ты заставляешь меня волноваться, Элла Мэй, — говорю я.

— Я рада, ведь мне хочется, чтобы ты был взволнован. — Она снова прикусывает свою нижнюю губу. — Хотя я напугана, ведь это огромный шаг, ты же знаешь.

Я рад, что она признается в этом мне. — Я тоже, но затем, когда я думаю о том, что мы введем правило об «отсутствии одежды внутри дома», то я снова становлюсь счастливым.

Она закатывает глаза и расчесывает пальцами волосы. — Если, в конечном итоге, ты не поедешь в Калифорнию, что чем ты собираешься заниматься?

—

Мы в любом случае приобретем только наше с тобой жилье, и не имеет значение, где мы в тот момент будем жить, — говорю я, целуя ее в лоб. — Ты, конечно, можешь думать о том, что это происходит слишком быстро, но ты должна помнить, что технически мы с тобой живем вместе еще с тех пор, как были детьми. Я говорю о том, что мы едва ли покидали друг друга с того момента, как нам исполнилось шесть. — Я делаю паузу, так как слезы внезапно наполняют ее глаза. — Детка, что случилось?

Она вытирает слезы тыльной стороной ладони. — Ничего. Просто я, действительно, хочу, чтобы это сработало.

Обнимая ее, я кладу подбородок ей на макушку и мягко потираю ее спину. — Это сработает. И ты знаешь почему? — спрашиваю я ее, и она кивает. — Потому что большинство людей делают это вслепую. Они не знаю плохую сторону человека, с которым строят отношения. Но мы знаем изъяны и недостатки друг друга. Мы знаем, что делает нас сильнее.

— Я действительно люблю тебя. — Она сжимает свои руки вокруг меня.

— Я тоже люблю тебя, — отвечаю я, прокладывая поцелуи по ее шее. — Больше, чем что-либо на этом свете.

ГЛАВА 19

Элла

Я горжусь собой из-за того, что сказала правду Мише и из-за того, что не переживаю слишком сильно во время поездки, по крайней мере пока. К тому времени, как я одеваюсь и выхожу из комнаты, я чувствую себя, вроде как счастливой. Однако, когда я захожу в кухню, мое настроение резко падает.

Кэролайн стоит рядом с плитой, её черные волосы убраны с лица, фартук повязан на талии, и она что-то помешивает на сковородке. Миша склонился над микроволновкой, в ожидании, пока разогреется масло. На нем джинсы, которые свободно висят на бедрах, а его светлые волосы до сих пор немного влажные после душа. Дин за столом, в брюках и рубашке на пуговицах, и он чистит кукурузу.

— Мы привезли её с собой, — объясняет он, когда замечает, как я пялюсь на кукурузу. — Кэролайн хотела её.

— О, хорошо. — Я поворачиваюсь к Кэролайн. — Что ещё нужно готовить?

Она прогоняет меня свободной рукой.

— Ты ничего не готовишь.

Я беру ложку со стойки.

— Я всегда готовлю рождественский ужин.

— Вот почему он всегда отстойный, — бормочет Дин себе под нос, когда выбрасывает шелуху в мусор.

— Я делала все, что могла, — говорю я. — И не то чтобы я хотела этим заниматься. Просто больше никто не стал бы это делать. И в половине случаев,

никто не стал бы это есть.

Кэролайн уменьшает газ на плите.

— Ты не готовишь в этом году. Это не правильно, что ты провела всю свою жизнь, заботясь обо всех подряд.

Я бросаю взгляд через плечо на Мишу.

— Что ты ей сказал?

Микроволновка пищит, и он открывает дверцу.

— Я ничего ей не говорил.

Озадаченная, я смотрю на брата.

— Ты…

Закатывая глаза, он бросает початок кукурузы в большой глиняный горшок на столе.

— Послушай, все, что я сделал, это заметил, что ты готовила для нас практически каждый день, пока я рос.

Кэролайн улыбается, когда накрывает сковородку крышкой.

— Он видится кое с кем для обсуждения своих припадков гнева.

Мои глаза возвращаются к Дину, в ожидании, пока он возразит ей, но он лишь пожимает плечами и берет другой початок кукурузы, который надо почистить.

— Мы готовим ужин. — Кэролайн подает знак Дину, чтобы он добавил что-то.

Он разочаровано вздыхает.

— Ты должна пойти развлечься. Побудь ребенком для разнообразия. Мы все приготовим к папиному приезду.

— Как он вообще доберется сюда? — спрашиваю я, кладя ложку на стойку. — У него нет машины.

— Его консультант подбросит его, — объясняет Кэролайн, подключая миксер к розетке. — Я думаю, он живет в часе езды отсюда.

Она начинает напевать, пока смешивает несколько цитрусовых в чаше. Дин сосредоточен на кукурузе, а я стою там, неуверенная, что мне делать. Наконец, я бросаю взгляд на Мишу, в поисках помощи.

— Мы могли бы поехать на «Бэк Роуд» и сделать несколько трюков, — предлагает он, ставя масло на стол.

— Твоя машина не предназначена для трюков, — говорю я, пока он идет ко мне. — Поэтому в последний раз мы застряли.

— У меня есть цепи, которые мы сможем использовать, если застрянем. — Он крадет зефир из открытого пакета на столе. — Кроме того, мне нужно несколько вмятин на той испорченной машине, чтобы сделать её прежней.

Он бросает зефир мне, и я открываю рот, чтобы поймать его, но он попадает мне в лоб.

— Но я люблю твою машину. — Я поднимаю зефир и бросаю в мусор. — Не хочу видеть её сломанной.

— Я ненавижу её сейчас, — объявляет он. — Мой отец официально испортил её.

— Если ты хочешь сломать её, — подключается Дин, — в гараже есть кувалда.

— Все нормально, — отвечает Миша сдавленным голосом, пока хватает пакет с зефиром и тащит меня к двери. — У меня есть ещё одна идея.

Я хватаю куртку с вешалки у двери и хихикаю, когда он тащит меня к забору. Он без усилий перепрыгивает через него и потом поднимает меня за талию и легко перетаскивает к себе.

— Что за большая идея? — говорю я, затаив дыхание, пока он ведет нас к гаражу, и снег наполняет мою обувь. – Въехать в стену или гонять пока двигатель не взорвется?