Вечность по имени Любовь
Шрифт:
– А твое довело? Посмотри на мать, она же из-за тебя переживает, ты всю жизнь ей сломал. Столько лет прошло, а она в аду. Сделай что-нибудь. Не знаю что. Но ты должен. Она для тебя все, так дай ей почувствовать это. Докажи ей свою любовь.
– Как? Я тебя слышу, и она тебя слышит. Но, понимаешь, есть понятие "фантомная боль". Так вот, это она. Ты лучше поговори с Инной, не доводи ее до крайности.
– Хорошо, я поговорю, сейчас с мамой посижу и пойду к жене.
Саша сел с другой стороны и обнял Любу. Постепенно она успокоилась, взяла Сашину
– Валера, иди. Мы тут сами.
Он ушел. Взял истории, пошел к больным. Так прошло часа три. Поступил вызов из приемного.
– Кто сегодня на консультациях? Интерны, кто со мной?
– Сегодня я, - Светлана встала и подошла к нему.
– Ну что, пошли.
Они спустились в приемный, осмотрели больного. Валера не стал показывать, как и что делать. Светлана все делала сама, он только спрашивал, дополнял и снова спрашивал. Девушка недоумевала: обычно он учил, а сегодня выражал недовольство и подчеркивал все промахи.
– Значит, оперировать не будем, будем наблюдать. Хорошо. Пойдем в ординаторскую, садись, пиши переводной эпикриз и поднимай его в отделение. А я пока пообщаюсь.
В ординаторской приемного была Инна и новый интерн. Она ему что-то рассказывала и достаточно сильно жестикулировала.
– Привет, родная, - Валера подошел, обнял жену и поцеловал в губы.
– Я скучаю. Я не видел тебя уже восемнадцать часов. Ты бы хоть позвонила. Устала? Больных много?
– Да нет. Все нормально. Валера, целоваться на работе непрофессионально, хотя я тоже скучаю и по тебе, и по сыну.
– Сыну я звонил, он спал. Марина с Сережей справляются с двумя ночью. Благо, у нас дети спокойные.
– Марина в положении, ты в курсе?
– Нет, впервые слышу. Ха! Сережка дорвался, не зря терпел столько лет. Родители знают? Отец его в порошок сотрет.
– Уже не стер, родители знают, а вот Сережка нет. Она ему пока не говорила, сказала, что будет рожать вне зависимости от его желания, потому и не говорит.
– А мы с тобой когда второго родим?
– Валера, дай поработать. Я в аспирантуре, имей совесть.
– Хорошо, тогда ты работай, а мы будем заниматься подготовительным процессом. Согласна?
– Я люблю тебя.
Он снова ее поцеловал. Затем обратился к Светлане:
– Ну, ты уже написала? Сколько можно возиться, хотя возись дальше, я хоть с женой пообнимаюсь.
– Я закончила.
– Хорошо, поднимай больного в отделение. Ну все, иди, что ты смотришь? Я сейчас, только вот ждать меня не надо.
Светлана вышла из ординаторской, из глаз бежали слезы.
– Света, ты чего?
– Рядом с ней стоял Вячеслав - интерн из приемного отделения.
– Ты думаешь, он ее вправду любит?
– Корецкий Корецкую? Да, думаю, они счастливы. Когда он к нам приходит, она расцветает, а он ее всегда целует, причем прилюдно, чтобы все видели. А она на него, знаешь, как смотрит, аж завидно. Красивая она баба и умная. Его я хуже знаю, но чисто внешне они смотрятся. Слушай, я тут
– Ты про кого? Про Любовь Александровну? Так она замдиректора по лечебной работе и мать моего руководителя, вон того, который целуется. Так что можешь не восхищаться, ей лет сто. И еще она стерва бездушная. Сосулька ледяная. Все равно, я добьюсь его внимания. Я лучше, а жена не стенка.
– Значит, она замдиректора. На вид ей не больше сорока. Но не в этом дело. Ты понимаешь, она неповторима. Не знаю, как тебе объяснить. У нее нет кокетства, жеманства, каких-то ужимок, но она себе цену знает, и, судя по реакции шефа, он ей тоже цену знает. Интересно, она замужем?
– Ну, у нее же сын, и, как он говорил, у него есть сестра. Не знаю, чем ты восхищаешься. Я знаю, что она стерва, а он совсем на нее не похож. Кстати, она профессор. Что бы ей себе цену не знать? И завтра, в три, у нее лекция для интернов.
– Так это ее лекция? А после нее лекция академика Борисова, я буду. Я живого гения еще не видел.
– Я Борисова тоже еще не видела, но говорят, он будет сам принимать полугодовой зачет, а после этого половина интернов отсеивается. Правда, всем дают работу, но не здесь. Ладно, пошла я с больным, еще увидимся.
Прошло несколько дней. Вячеслав зашел к Светлане в хирургию.
– Слушай, меня сам Борисов вызвал. Не знаю, зачем. Я боюсь.
– Ты ничего не натворил?
– Вроде нет. Я жалею, что пришел сюда работать. Ад! И тут не расслабишься. Пожелай мне удачи, на обратном пути зайду.
Он поднялся в приемную. Секретарь спросила по какому он вопросу, затем позвонила и произнесла:
– Александр Борисович у Корецкой, заходи туда.
Они беседовали с ним вдвоем. Слава терялся, краснел, отвечал, сбивался, возвращался к уже сказанному. Но на нее он смотреть не мог. Ему казалось, что если он поднимет на нее глаза, то и она, и Борисов все поймут, но душа пела. Он млел от ее голоса. Он жалел, что не пошел в хирургию, там он мог бы видеть ее, а так… «Светка не права, она не стерва, она ангел. Какие у нее глаза! Она видит насквозь, господи, какая женщина!» Его отпустили минут через сорок.
– Народ мельчает.
– Да нет, Саша, просто он какой-то смущенный. Странный мальчик, Инна о нем хорошо отзывается. А краснеет, как девчонка.
– Да, и на тебя не смотрит, глаза поднять боится. Он меня уморил. Он ребенок. Нет, он не кандидат.
– Саша, ты ревнуешь?
– К мальчишке? Нет! Но он влюблен, видно невооруженным глазом. Тебе это льстит?
– Нет, он мне в сыновья годится. А так мальчик ничего, симпатичный.
– Люба, ты меня дразнишь?
– Да, тебе полезно. А то привык, что на меня, как на женщину, не смотрят.