Вечные ценности
Шрифт:
У Чичикова вера – бизнес, он считает, что из всего можно извлечь выгоду. Надо только изучить предмет и увидеть слабые места, где можно копнуть. Да еще поддать личного обаяния, да подпустить похвалы какие, потрафить ближнему ради будущей пользы. Это деловой расчет, на который работает все, в том числе и эмоции.
А здесь, на картине Юрия Сергеева, вера духовная – она в несогласии, как у суриковской «Боярыни Морозовой», только не конфликтном, не гневном, не отчаянном, а доброжелательном и спокойном.
Эта девушка, как обычно, в очередной раз
А тут, в храме, что-то с ней произошло. Она смотрела на лик Богоматери и думала: «Попрошу, чтобы Она спасла меня от этого брака, чтоб я заболела, или чтобы заболел жених, или чтобы заболел отец…»
Ю. Сергеев. «Вера»
И, продолжая смотреть на лик, вдруг почти физически ощутила, как Богоматери тяжело, какую ответственность Она на себя взвалила, став Заступницей всех обиженных, сколько ниточек веры протянуто к Ней от миллионов женщин, которые, так же, как она сейчас, что-то у Нее просят, на что-то надеются.
А Она, Богоматерь, для всех находит любовь…
И девушка подумала: «Но разве во мне нет любви к родителям? А раз есть, почему же мне трудно сказать «нет»?» И она почувствовала, что теперь нетрудно. И поняла, что это Богородица дала ей любовь, дала ей силы.
Она вернулась домой, зажгла свечу себе в помощь, вышла к родителям и сказала: «Я уже взрослая, имею право сама решать, что мне делать».
В доме до сих пор все смотрели в рот отцу и делали все, как он скажет. Беспрекословно. А тут вдруг, начиная с нее, теперь все меняется. Она сказала: «Я решила». Сказала без злобы, без страха, без раздражения. И отец был бессилен, он понял, что она стала взрослой – у нее появилась твердость, какой-то жизненный стержень.
Но отчего появляется у верующего человека этот самый стержень? Если ты от природы слаб духовно, не имеешь достаточно силы характера, чтобы отстоять свое, откуда возьмется эта сила? От Бога, у Которого нет недостатка ни в чем. От Бога, Который един во всех своих обличьях, хоть это Яхве, Аллах, Иегова или Христос. И, если ты полагаешься на Него, веря, что он тебя не оставит, Он приходит на помощь.
Большинство людей, обращаясь к Богу, чувствуют, что что-то меняется в них, нарастает уверенность. И это понятно: если мы считаем, что Бог – это самое лучшее из всего, что мы знаем о жизни, то, будучи такой светоносной
Слабый лучик света, посылаемый нами на огромное зеркало, возвращается к нам мощным световым потоком. Свет не может отвергать свет. Подобное откликается на подобное. Подобное усиливает подобное, как свеча – наши чаяния.
Другое дело, что «настройка» на Бога как на зеркало света должна быть точная, тогда мы получим отклик. И зависит такая настройка от чистоты нашего посыла. Чем искреннее мы верим в Бога как высшее начало, как концентрацию всего самого лучшего, как абсолютное добро, как абсолютный свет, тем точнее настройка, тем больше шансов, что нас услышат.
Вот датская принцесса Дагмар (1847–1928), в девятнадцать лет приехавшая в Россию невестой цесаревича Александра и ставшая затем императрицей Марией Федоровной, женой императора Александра III. Те, кто не знал ее, говорили, что она хитра и практична, раз со всеми находит общий язык и вскоре превращает человека в своего союзника. На самом деле она просто искренне верила в Бога, в абсолютный свет, к которому, как она усвоила с детства, всем надо стремиться. И она стремилась, с детства борясь со своими недостатками, стараясь быть лучшей, делать все наилучшим образом. И она делала все, что могла, а если не могла что-то сделать для человека, то дарила ему улыбку или сочувствие. Вот почему ее все любили, от слуг до генералов.
Некоторым казалось странным, что она знала все калибры пушек, кавалерийские термины, хорошо ездила на лошади. Но ведь все видели только то, что бросалось в глаза. На самом деле тут не было ничего странного: она знала и много других вещей и умела многое (есть масса свидетельств), потому что всем интересовалась и все делала хорошо. Она просто верила в Бога как в свет, и пыталась добавить света каждым своим помыслом и действием. Она говорила себе: «Если ты веришь в Бога, то ты добровольно и сознательно даешь обет: я буду придерживаться только хорошего, ко всему относиться с любовью. И стараешься потом это делать. В этом вера».
Вот почему немецкий монах Мартин Лютер (1483–1546) еще пятьсот лет назад сказал слова, которые многие сразу не поняли: «Важны не добрые дела, а вера в Бога». Иначе говоря, если есть вера в Бога (то есть во все светлое и хорошее), то и дела могут быть только добрые.
Но тогда ни одного злого человека нельзя назвать верующим. Нельзя назвать верующим и священника, который преисполнен гневом, даже если этот гнев справедлив. Бога в нем в этот момент нет, он забыл о нем. Наоборот, впустил в себя дьявола. Гнев – это тьма. Говорят же о человеке, одержимом гневом, что «он ничего не видит от гнева». Но если веришь в свет, разве так трудно им же защититься от тьмы?
И дело твое, в кого верить и какую веру выбрать: ледяную, громкую и фанатичную, как у протопопа Аввакума и боярыни Морозовой, или ласковую и тихую, как у Сергия Радонежского… С фанатичной верой будешь парить над жизнью и мучиться от того, что жизнь никак под себя не подтянешь. А с тихой верой будешь среди людей, никому не мешая и чувствуя ко всем любовь…
Со многим здесь сказанным, наверное, можно спорить, но одно очевидно – верующим легче и радостнее жить.