Вечные ценности

Арутюнов Герман

Саваоф

Дело не в точности слов, которые нашел поэт. Они, конечно, не точны и относительны в отдельности, но в целом, когда все эти слова стоят рядом, характеризуя одно и то же явление, происходит перестройка нашего восприятия.

Державин перестраивает нас на высокий лад. При этом не унижая, а наоборот, возвышая, поскольку находит в себе, в каждом из нас

божественную природу: «я… черта начальна Божества…»

Как настраиваться на Бога, как включить в себе то божественное, что в нас есть? Любое обращение к Богу – уже включение в нас божественного начала. Ведь мы созданы по образу и подобию Божиему. Достаточно просто произнести вслух слово «Господи», и сразу что-то включит нас в единую сеть мира. Такая у Слова сила. Такая его божественная природа («В начале было Слово, Слово было у Бога, и Слово было Бог», Иоанн, 1-1). А мощь этого включения будет зависеть от того, что мы позволим себе вообразить, почувствовать при звучании этого слова.

Если это воображение Г. Державина, то включается вся Вселенная, когда он произносит:

Создавший все единым словом,В твореньи простираясь новом,Ты был, ты есть, ты будешь ввек!

Но кто мешает любому человеку, каждому из нас, обращаясь к Богу, представлять себе какие угодно масштабы? Чем больше, тем мощнее резонанс. А еще лучше свое воображение вывести за пределы трехмерного пространства. Это сразу выключает критика внутри нас, для которого границы понятий и явлений как точки опоры для нападения.

Микеланджело. Сикстинская капелла. Сотворение Адама

Конечно, когда живешь в миру, все мелкое и низкое нас мельчит и суживает, а конкретные дела втягивают нас, как в бутылку или в клетку, в прокрустово ложе узких (потому что удобных для нас) действий. Где уж тут включать в себя и других, тех, из-за которых твоя польза, твоя выгода сойдет на нет? Где уж тут почувствовать мощное державинское «Я средоточие живущих, черта начальна Божества»?

Поэтому уходили все будущие наши святые и старцы в скиты и в пустыни, подальше от мира, в природу, где над тобой не потолок клетки-дома, а все небо, где жизнь-выживание стесняет только твое тело, но не дух, где к Богу обращаться легко и благостно.

Конечно, у каждого из нас свой Бог. У Феофана Грека (1340–1410) Бог был злым, страшным и карающим, у Андрея Рублева (1360–1430), наоборот, добрым, мягким и прощающим. Все зависит от самого человека, его мировоззрения, характера, знаний, опыта. Но от того, какого мы Бога выбираем, каким представляем себе, зависит наша жизнь, те сферы, которые мы привлекаем к себе, на которые настраиваемся…

Если

же человек не верит ни во что – ни в Бога, ни в черта, – то он закрывает для себя духовный мир. И с умершим телом закончится и его духовный путь. Тьма – и больше ничего.

Потому что Бог дал нам свободу воли. И раз не веришь и не хочешь для себя духовной жизни после смерти тела, то ничего и не получишь.

И наоборот: если Бог для тебя – сверкающая бесконечность, то именно в это пространство ты определяешь свою бессмертную душу, и именно туда она устремится, освободившись из плена отжившего тела…

Почему один человек верит в Бога, а другой – нет? Потому что первый видел или чувствовал проявления Бога. Чтобы второй тоже поверил, надо, чтобы факты проявления Бога перед ним вдруг предстали в цепочке, одновременно. Но есть люди, которым достаточно просто сказать, что Бог есть, что Бог – это Свет, что Бог – это любовь, и они поверят. Это тоже дар – легкость веры. Как правило, легкая вера – не неистовая, как у боярыни Морозовой, а домашняя, как привычка, воспитанная в семье. Так верят дети. Но у нее, у этой веры, тоже есть стержень, это – наивность, убежденность, что главное – свет и любовь…

Вера – опора человеку и в геенне огненной.

Если ты веришь в Бога, то ты добровольно и сознательно даешь обет: я буду придерживаться только хорошего, ко всему относиться с любовью. В этом вера. Вот почему немецкий монах Мартин Лютер еще пятьсот лет назад сказал слова, которые многие сразу не поняли: «Важны не добрые дела, а вера в Бога». Иначе говоря, если есть вера в Бога (то есть во все светлое и хорошее), то и дела могут быть только добрые.

А к кому еще пойти человеку?

Храм – корабль спасения

Храм Покрова на Нерли (Владимирская область). XII век.

Спасение души для верующего человека всегда было самой высшей духовной ценностью. А если учесть, что до XVIII века (века Просвещения) большинство людей верили в Бога, то эта ценность была самой важной почти для всего человечества. Символом такого спасения всегда считался храм – корабль в океане суетной греховной жизни.

Сейчас, с распространением атеизма, конечно, ситуация иная. Но до сих пор для верующих, независимо от конфессии, идея спасения имеет важное значение.

Кто-то может сказать: «А зачем меня спасать? Меня спасать не надо. Я не тону». На самом деле спасение – это не гарантированное место в раю в будущей жизни и не спасение от смерти, но спасение от многого другого:

от рутины, от бытовой скоростной жизни, которая притупляет все природные чувства и требует развлечений,