Вечные ценности
Шрифт:
Почему икону трудно писать без душевного смирения? Потому что икона – не портрет человека с его земными страстями, но духовный образ (например, облик святого), сосредоточение того лучшего, что есть в каждом из нас.
Разве может этот образ выглядеть гневным или расслабленным, сытым или неряшливым? Даже сами по себе эти слова рядом со словом «икона» звучат странно – они из нашей ежедневной бытовой жизни, к духовному миру не имеющие отношения. Поэтому, когда в XVII веке иконописцы стали писать иконы на светский манер, то против этого восстал неистовый протопоп Аввакум, который жизнью заплатил за свою правоту.
Юрий
«Умножилось в русской земле, – писал он, – иконного письма неподобного. Изографы пишут, а власти соблаговоляют им, и все грядут в область погибели, друг за друга уцепившеся. Пишут Спасов образ – лицо одутловато, уста червонные, власы кудрявые, руки и мышцы толстые… Старые добрые изографы писали не так подобие святых: лицо и руки и все чувства отончали, измождали от поста и труда и всякие скорби. А вы ныне подобие их изменили, пишете таковых же, каковы сами».
Кто-то может не согласиться с протопопом Аввакумом, сказав, что, мол, раз икона – духовный образ, то и страсти человеческие должны изображаться, потому как они передают движения души. А изможденные «от поста и труда и всяких скорбей» лики – не сам духовный образ, а скорее путь к этому образу, как бывает с человеком, который, желая похудеть, укрощает все свои потребности, усмиряет желания, зато потом, помолодев и ощутив в себе прилив новых сил, сияет словно солнце…
Что тут возразить? Икона – это дверь в такой огромный духовный мир, до сих пор малоисследованный, что о ней можно говорить и спорить до бесконечности, открывая новые и новые горизонты. Но многое прояснится, если прочитать написанную почти сто лет назад книгу князя Евгения Трубецкого «Три очерка о русской иконе», лучшее из всего написанного об иконе.
Видя в ней «прообраз грядущего храмового человечества», который пока «невидим в нынешних грешных людях, а только угадываем», Трубецкой задает вопрос: «что означает в этом изображении истонченная телесность»? И сам же отвечает: «Это резко выраженное отрицание того биологизма, который возводит насыщение плоти в высшую и безусловную заповедь. Ведь именно этой заповедью оправдывается не только жестокое отношение человека к низшей твари, но и право каждого народа на расправу с другими народами, препятствующими его насыщению. Изможденные лики святых на иконах противопоставляют этому кровавому царству самодовлеющей и сытой плоти не только истонченные чувства, но прежде всего – новую норму жизненных отношений… Воздержание от еды, смирение плоти служит непременным условием одухотворения человеческого облика».
Как будто в наши дни заглядывает князь, как будто из своего далекого 1915 года видит, как насыщение плоти по всему миру уже едва ли не на государственном уровне провозглашается целью жизни!
Бесстрастность икон – это взлет над земными страстями, над бесконечной и повсеместной гонкой за удовольствиями. Жесты крест-накрест сложенных рук. Спокойные позы. Гармония, разлитая во всем. Это – мост в горний мир, свободный от низменных стремлений. Икона призвана поднять человека наверх, оторвать его от низких мыслей. Это очень непросто… Даже когда он сам приходит на исповедь и просит: «Батюшка, помогите перестать испытывать зависть. Когда у соседа что-то новое появится, я прямо-таки изнываю – или убить мне его хочется, или отнять».
А батюшка говорит ему:
Тот смотрит, потом говорит: «Смотрю батюшка, но все равно завидую…»
А батюшка ему: «Ты в себя смотришь, а не на икону. Посмотри еще раз. Разве там есть жадность, зависть, гнев?» Иконописец вглядывается в старую икону, то приближая, то отдаляя ее от глаз. Наконец находит такое положение, когда он вдруг чувствует, что что-то изменилось. То он смотрел на икону, ожидая, что она что-то подскажет, чем-то поможет, наведет на какие-то мысли. И это было пустое занятие. Икона не открывалась и ничего не хотела говорить. Но вот сейчас, когда он забылся и как будто даже задремал, забыв о том, что что-то хотел от иконы, от нее как будто пошел свет, ровное тихое сияние, стоящее над иконой. И он понял, что бег его по жизни почти остановился, раз он увидел это сияние. Сияние тишины.
Феномен молитвы
Молитва – это настройка на свет, добро и любовь, поэтому она обладает чудодейственной силой. Об этом говорит тысячелетний религиозный опыт человечества. Но почему нам необходима эта настройка? Разве нельзя раз и навсегда настроиться на свет, добро и любовь так, чтобы они окружали нас всю жизнь? Разве человек, каждый из нас, – не антенна, принимающая энергию от солнца? Все так, если б только нам не мешали мысли, постоянно сбивающие нас с желанных настроек. Но как они могут мешать и что такое вообще мысли?
Для природы это нечто инородное, не вписывающееся в гармоничное природное пространство, некие абстрактные конструкции. А мы, люди, именно этими абстракциями живем, именно по ним строим и свою жизнь, и свои отношения с природой.
Представим себе картину: райский сад, в природе – полная гармония, все цветет, растет, благоухает. Как на картине «Мысли» художника Ю. Сергеева. Но вот в этом саду появилась молодая женщина и привнесла с собой… свои мысли…
Внешне дама благополучна, не голодна, хорошо одета, у нее прекрасная собака, но на сердце у нее скребут кошки. То есть, даже если все хорошо, человек думает и вследствие этого может быть озабочен, обеспокоен, чем-то недоволен. Как у Ж.-Б. Мольера (1622–1673):
Довольства полного никто достичь не может,Нас все равно чего-то вечно гложет.И груз наверняка каких-нибудь заботДовольству нашему дорогу перейдет.Или как размышлял Иммануил Кант (1724–1804): «Дайте человеку все, что он желает, и в ту же минуту он почувствует, что это не есть все…»
Не потому ли выгнал Господь Адама и Еву из рая? Кто им мешал там жить спокойно, наслаждаться райской жизнью, растворяться в ней? Но вкусили плод с древа познания и сразу стали не просто жить на свете, а захотелось им все осмысливать, осознавать. И сразу жизнь стала непростой, полной вопросов, каждый из которых рождал новые.
Начав думать, Адам и Ева тем самым как бы отгородились от природы мысленным забором, потому что в природе нет осмысления, а есть только ощущения и действия… Начав думать, Адам и Ева перестали ощущать природу как часть себя, в голове у них появилась масса придуманных проблем… Засорили весь райский сад своими мыслями.
Здесь, на картине художника Юрия Сергеева «Мысли», дама сидит и ломает голову над самыми разными вещами (в голове у каждого из нас всегда какие-то проблемы), вместо того чтобы просто радоваться солнцу, теплу, зелени, пению птиц.