Вечные любовники
Шрифт:
— А я и впрямь подумал, что это ваша первая работа, — сказал Гордон Спелл, когда они вышли на улицу. Сказал и улыбнулся: — Что-то в вас есть такое, начинающее.
Она понимала, что он хочет сказать. Анджелу многие считали моложе, чем она была на самом деле, — наверное, из-за того, что она была совсем небольшого роста, всего пять футов один дюйм, да и руки у нее были худенькие, узкие в локтях: почему-то именно руки были ей особенно отвратительны. Ну и, конечно, из-за плохой кожи: лицо у нее было прыщавое, как у какой-нибудь старшеклассницы.
«Боритесь с ними диетой, мисс Хосфорд, — посоветовал доктор. — Избегайте любых конфет и шоколада,
Фрукты и салаты она и без того поглощала в большом количестве, чтобы не растолстеть, — только этого ей не хватало. Сладкого она, естественно, не ела никогда.
— Ужасно чувствовать себя новенькой, — сказал Гордон Спелл. — Это ведь прямо как первый день в школе.
В этот холодный ноябрьский вечер на оживленной улице, выходившей на Гровнер-Сквер, было полно народу: все спешили домой — гулять в такую погоду желающих было мало. Женщины в замшевых сапожках и в туфлях на платформе, зябко ежась, поднимали воротники своих пальто и плащей. У некоторых из них в руках были пачки писем, подписанных слишком поздно и не успевших до окончания рабочего дня попасть в экспедицию. Женские лица в резком искусственном свете казались мертвенно-бледными, а помада и тушь, наоборот, слишком яркими: электрический свет уродовал хорошеньких девушек, сводил на нет все преимущества искусно подобранной косметики. Один Бог знает, сказала себе Анджела, как выгляжу при электрическом свете я. Она тяжело вздохнула — комплекс неполноценности давал себя знать.
— Привет, Гордон, — обратился к Гордону Спеллу мужчина в черном плаще. Некоторое время, пока Анджела слушала печальный рассказ Гордона Спелла о том, как прошел его первый день в школе, мужчина шел сзади. Да, Гордону тогда здорово досталось.
— Черт, до костей продирает, — сказал мужчина, поравнявшись с ними и улыбнувшись Анджеле.
— Анджела Хосфорд, — представил Анджелу Гордон Спелл. — Новая сотрудница Пэм Айвигейл.
— Как же, Пэм! Старушка Пэм. — И мужчина засмеялся. Анджеле показалось, что смеется он также, как Гордон Спелл. Воротник его плаща был оторочен узкой полоской черного меха. И волосы у него тоже были черные. При свете уличного фонаря лицо его казалось каким-то лиловым; на самом же деле, догадалась Анджела, оно просто красное.
— Томми Блайт, — сказал Гордон Спелл.
Они вошли в паб на углу. Внутри было тепло, людно и очень оживленно. На стоявшей за дверью новогодней елке лампочки были аккуратно задрапированы — до Рождества оставалось еще полтора месяца. У топившегося углем камина стояли с бокалами в руках мужчины, похожие на Томми Блайта: такие же отороченные мехом плащи, такие же красные лица. Один из них правой рукой держал за талию ту самую брюнетку-секретаршу.
— Что будете пить, Анджела? — спросил Гордон Спелл, и Анджела сказала, что выпила бы немного шерри.
— Сухого?
— Не имеет значения. Лучше полусухого, если можно.
Вместо того чтобы подвести ее к стойке бара, Гордон Спелл отвел ее в дальний конец комнаты и усадил за столик. Народу здесь было поменьше, да и света тоже.
— Я сейчас, — сказал он.
Гости толпились у стойки и оживленно переговаривались. Многие уже сняли плащи. Мужчины, все до одного, были в костюмах, в основном серых или темно-синих, однако некоторые, как Гордон Спелл, щеголяли в пиджаках и более экстравагантных цветов. Время от времени один из стоявших у стойки — он был старше и дороднее своих собеседников — разражался громким, раскатистым смехом и начинал раскачиваться с пятки на носок. Справа от него на высоком табурете восседала мисс Айвигейл в красном шерстяном платье, с шифоновым шарфом на шее. Красное шерстяное пальто, которое весь день провисело на двери в ее кабинете, было теперь перекинуто через руку дородного мужчины с раскатистым смехом. Мисс Айвигейл, решила Анджела, уходить явно не собирается — во всяком случае, до тех пор, пока толстяк готов присматривать за ее пальто.
«Вам в К. С.& Е. понравится, — обнадежила ее после собеседования мисс Айвигейл. — Фирма стоящая». Сейчас же вид у мисс Айвигейл был такой, будто она уже двадцать три года, все то время, что она проработала в К. С.& Е., каждый вечер точно так же сидит на высоком табурете у стойки бара.
— Алек Гемп, — сказал Гордон Спелл, указывая Анджеле на дородного мужчину с перекинутым через руку пальто мисс Айвигейл.
Это имя — А. Р. Гемп — было проставлено на всех бумагах К. С.& Е. Вместе с несколькими другими именами, набранными неброским курсивом, оно помещалось в нижней части бланков фирмы, а сверху крупным шрифтом значилось: К. С.& Е. и адрес. В совет директоров К. С.& Е. входили С. П. Бейкуэлл, Т. П. Кук, Н. Н. Е. Говьер, А. Р. Гемп, И. Д. Джексон, А. Ф. Норрис, П. Оннимен.
— Это тянется уже много лет, — сказал Гордон Спелл, ставя на стол бокал шерри для Анджелы и джин с апельсиновым соком «Бритвик» для себя. Его запавший глаз закрылся, словно устал смотреть, зато другой глаз, живший своей, совершенно самостоятельной жизнью, весело сверкал.
— Простите?
— Я имею в виду связь Пэм Айвигейл и Алекса Гемпа.
— А…
— Потому она замуж так и не вышла.
— Понятно.
Деловой стиль мисс Айвигейл, точные, разящие вопросы, которые она задавала Анджеле на собеседовании, вроде бы свидетельствовали о том, что живет она только одной работой. Невозможно было представить, что у мисс Айвигейл есть личная жизнь, что у нее может быть роман с кем-то, кроме К. С.& Е.
— У Алека, — продолжал Гордон Спелл, — в Брайтоне жена и четверо детей.
— Вот как.
— Служебный роман.
Запавший глаз вдруг раскрылся и тускло уставился на нее, другой же был, как всегда, подвижен и оживлен. Вести себя так, как ведет уже двадцать три года мистер Гемп с мисс Айвигейл, продолжал Гордон Спелл, некрасиво, ведь он поломал ей жизнь. Все знают, что Алек Гемп разводиться с женой не собирается, что он морочит мисс Айвигейл голову.
— Но вы с ней держите ухо востро, — добавил он. — Ей палец в рот не клади.
— А по-моему, она очень славная.
— Да, Пэм — женщина что надо. А теперь расскажите о себе. Все, что знаете.
Анджела с еще двумя девушками жила в Патни, в квартирке на первом этаже некогда частного дома. Она снимала ее уже три года, до того жила в точно такой же, в другой части Патни, а еще раньше — в общежитии. Каждые полтора-два месяца она ездила на выходные к родителям — они жили в Эксетере, Кархэмптон-Роуд, 4. Когда она получила в Городском коммерческом колледже Эксетера диплом стенографистки и машинистки, колледж нашел ей место в офисе фирмы по изготовлению пластика. Спустя три года, после долгих споров и ссор с родителями, она переехала в Лондон и устроилась в фирму, импортирующую немецкое вино, а оттуда перешла в К. С.& Е.