Вечный шах
Шрифт:
алкоголя. Букет. А почему бы не расслабиться? Заслужил.
Приняли, не переводя дыхания, и сразу же захрупали огурцом. Водка в
желудке легла отчетливым шаром, потом не спеша разлилась по жилочкам.
Пробил пот: душновато было в кабине. Глаза глядевшего на Виктора Пети
очистились, наполнились чуть заметной светлой слезой. Жить Пете стало
хорошо. Да и ему, Виктору, неплохо.
– Погуляй где-нибудь и через часок заходи, -
– А я за
часок по рекламе отстреляюсь. Режиссер достает, паразит!
Виктор вышел на площадь перед центральным студийным антре.
Возвращаться к Пете он не собирался, но погулять имело смысл. Светило
солнышко, в саду чирикали птички, подкатывали и укатывали служебные
легковые автомобили, из которых выскакивали и в которые вскакивали ужасно
деловые и озабоченные кинематографические люди.
Совсем хорошо, Виктор поднял лицо, прикрыл глаза - загорал на
солнышке.
– Мы в душном павильоне корячимся, а сценарист на солнышке кайф
ловит!
– завопил совсем рядом знакомый голос. Володя-оператор.
– У вас же декорации неготовы, - открыв глаза, понедоумевал Виктор.
– Я чужую присмотрел. Тютелька в тютельку наша изба. Дали на один
день.
– Володя был в восторге от своего подвига.
– Пошли, посмотришь!
Хоть какую-то заинтересованность следовало проявить. Виктор тяжко
вздохнул и пошел, стараясь не отставать, за быстро шагающим, энергичным
Володей.
Пожар в борделе во время наводнения - вот что такое неподготовленная
как следует съемка. Режиссер, естественно, не знал, как снимать сцену, и
поэтому придирался ко всем, оттягивая момент, когда ему придется принимать
решения по мизансцене, по кадру, по актерской работе.
– Я миску просил, обыкновенную деревянную миску! А вы мне сегодняшнюю
кооперативную раскрашенную туфту подсовываете!
– царственно орал Андрей
Георгиевич на ассистента по реквизиту. Ассистент моргал обеими глазами.
Поморгал, поморгал и спросил в паузе:
– А какая она, обыкновенная?
Талантливый режиссер воздел рукой, талантливый режиссер закатил
глаза.
– И это спрашиваете вы, ассистент режиссера по реквизиту? Нет,
молодой человек, в таком случае вам следует менять профессию! - И тут
увидел Виктора. Опустил руки, сказал нормально: - А-а, Витя, здравствуй.
– Привет, - ответил Виктор.
– Ты твори, твори, а я где-нибудь здесь
посижу.
Брошенный всеми за столом
мужичок в косоворотке - милый актер Миша. Виктор присел напротив на
скамью, придвинутую к светлым бревнам стены. Потрогал бревна - настоящие,
спросил у Миши:
– Сидишь?
– Сижу, - обреченно подтвердил Миша и вдруг оживился: - Виктор Ильич,
у меня карты с собой. Пока они собачатся, может, в дурака перекинемся?
– В дурака, так в дурака. Сдавай, Миша.
– Виктор решил для приличия
немного побыть здесь.
Операторская группа перекатывала тележку с камерой с места на место,
услужливый второй режиссер с ассистентами зачем-то двигал некрашенный
деревенский шкаф. Художник по кадру пристраивал старинную прялку,
несколько человек суетились на площадке просто так, для общего ливера, а
они - Виктор и Миша - увлеченно играли в подкидного дурака. Миша уверенно
выигрывал. Виктор злился. Внезапно, как часто бывает с резкой поддачи,
возникло нестерпимое желание посетить сортир по малому делу.
– Извини, отлучусь, - сказал Виктор, вскочил и сделал первый быстрый
шаг.
Он бы не успел его сделать, опоздай на мгновенье: с грохотом и звоном
сверху на то место, где он мгновенье тому назад сидел, обрушилось тяжелое
металлическое нечто.
Тишина ворвалась в павильон, тишина. Съемочная группа с ужасом
смотрела на Виктора.
– "Двойка" с лесов сорвалась, - негромко догадался оператор и рявкнул
вдруг: - Бригадир!
К нему подбежал бригадир осветителей с перекошенным лицом, с ходу
залопотал:
– Сам не понимаю как, Петрович, сам не понимаю как...
– Господи, господи! - шумно дыша возгласил режиссер, подошел к
Виктору, обнял за плечи.
– Ты в рубашке родился, Витя. Иди отсюда, уезжай
домой, успокойся.
– Что такое "двойка"?
– поинтересовался было Виктор.
– Осветительный прибор. К лесам на кронштейне крепится, - объяснил
Андрей.
– Ты иди, иди, Витя, отряхнись от этого ужаса, а я уж здесь
разберусь со всеми!
Как он при таком желании от страха не замочил портки, одному богу
известно. Излившись в загаженном павильонном сортире, он спустился на этаж
и пошел к выходу, к машине, домой. Проходя мимо фотоцеха, глянул на часы.
Час прошел, всего только час. Виктор вспомнил петино приглашение и