Вечный шах

Степанов Анатолий Яковлевич

внимательно. Кое-какие косвенные по факту твоего участия в убийстве у меня

имеются. Их, я допускаю, может не хватить для обвинительного вердикта в

суде, но мне-то ясно, что ты убивал. Даже если тебя оправдают по делу об

убийстве, ты все равно пойдешь в лагеря за вымогательство. Мне стоит

шепнуть словечко кому надо, и тебя в зоне ждет разборка за убийство

законника. Надеюсь, ты понимаешь, чем кончится эта разборка.

– Чего вам

от меня надо?
– хрипло спросил амбал. Он сломался.

– Мне надо знать, кто приказал тебе убить Борзова. Удоев? Голубев?

– Голубев, - признался амбал. - Он лично сам эту операцию

разрабатывал.

– А ты убивал.

– Я не убивал, я технику для подслушивания готовил, а стрелял Жека...

– Молодец, - с отвращением похвалил амбала Смирнов.
– Всех заложил.

– Мои показания вам не имеют юридической силы, - вдруг сказал амбал.

– Да ну?
– удивился Смирнов, встал, вышел из-за стола, приказал. -

Поднимись-ка.

Амбал на всякий случай оторвал задницу от стула. Смирнов увидел

братское чувырло совсем рядом, не выдержал, ударил. Ударил самшитовой

палкой по амбаловым ребрам. Больно стало амбалу, очень больно, и он,

жалобно и тихо взвизгнув, опять присел на стул. Словесно, без слез

заплакал:

– Безоружного бьешь, старье, да? Безоружного?

Смирнов, не говоря ни слова, вышел в коридор. Привалившись спиной к

косяку, у двери стоял Сырцов. Увидел Смирнова, сказал горестно:

– Заделали вы меня, Александр Иванович, ох, как заделали...

– А ты ничего не слышал и раскручивай свой рэкет спокойненько.

– Себе-то, к сожалению, не скажешь: я не слышал. Я слышал. - Сырцов

пожал протянутую Смирновым руку и решительно шагнул в свою комнату.

Смирнов устроился передохнуть в закутке для незадачливых посетителей

этого замечательного учреждения. Он сидел, положив подбородок на рукоять

палки и закрыв глаза. Отвратительно он себя чувствовал, так отвратительно,

что хотелось блевать. Не открывая глаз, не открывая рта, он тихо-тихо

стонал. Не помогало. Тогда он открыл глаза, поднялся и постарался вслух

себя убедить в том, что:

– Это все оттого, Смирнов, что ты не жрамши и не спамши.

Он проснулся в двадцать один ноль-ноль, потому что на него смотрели.

Он открыл глаза и осознал, что спал одетым на гостинном диване в доме

Алика Спиридонова. Осознав это, увидел терпеливо сидевших рядом с диваном

Алика, Романа и Виктора. Они сидели и молчали в ожидании, когда он

проснется

сам. Он проснулся окончательно и зевнул. Очень не хотелось

вставать.

– На твоем примере убеждаюсь, что старость - не радость, - объявил

Казарян.

– Да иди ты...
– послал его куда-то Смирнов, спустил ноги, помотал

мутной головой и решил: - Пойду умоюсь.

Он пустил холодную струю себе на затылок и так, согнувшись, терпел

долго. Замерз до дрожи, прекратил издевательство над собой, жестким

полотенцем беспощадно вытер волосы. Глядя в зеркало, бережно расчесал

жидкую свою шевелюру и, причесываясь, понял, что настроение у него

неплохое, рабочее настроение.

Сначала рассматривали казаряновские фотографии. Фотографии были

доброкачественны и убедительны. Потом Смирнов распорядился:

– Читай, Алик.

Алик читал минут пятнадцать. Слушали внимательно, потому что по

порядку изложенная, по пунктам осмысленная, в перспективе рассмотренная

история эта оказалась страшненькой и таила в себе смертельную опасность.

После затяжной паузы Смирнов уважительно признал:

– Хорошо поработал, Алик.

– Общевато несколько. Конкретики бы прибавить, - не мог не

покритиковать Виктор.

– Нам нужен предупреждающий об опасности документ, который завтра

должен быть официально передан в соответствующую комиссию республиканского

парламента известным журналистом Александром Спиридоновым. Этот документ

имеется. А конкретику... Конкретику, если она понадобится, предоставим

комиссии после веселых приватных бесед с некоторыми фигурантами этого

дела.
– Смирнов, сам того не ощущая, вновь стал действующим милицейским

полковником, разрабатывающим серьезную операцию. - Беседы эти будут

проведены в параллели со спиридоновским визитом в комиссию. Фигуранты, я

думаю, после нашего посещения базы сегодня же поспешно вернулись в Москву.

– И самого главного трясти будем?
– спросил Казарян.

– Если бы он был самым главным! Он всего только главный над этим

спецназом.
– Смирнов поднял глаза на Казаряна, поморгал ими, размышляя. -

Нет, Рома, подождем его реакции на наши завтрашние действия.

– А если уйдет?
– Казарян был деловит. К нему тоже вернулась сыщицкая

молодость.

– Некуда ему уйти. Да и не будет он даже пытаться. Не дурак - твердо

знает, что жизнь уже прожита. Итак, завтра мы нагло - чем раньше, тем