Вечный Жид
Шрифт:
— Вас подвезти до Перхушкова? — спросили вдруг писателя со спины.
Станислав Гагарин резко повернулся.
Перед ним стоял неизвестный ему парень в надвинутой на глаза кепке блином, в брезентовой штормовке, натянутой на толстый, в о д о л а з н ы й свитер, в линялых джинсах, заправленных в коротенькие сапоги.
— К чему бы эта подобная любезность? — подозрительно спросил себя Станислав Гагарин, оглядываясь окрест.
На обочине стояли жители Власихи, пытались остановить попутные машины, чтобы добраться до платформы, от которой электричка увезла бы их на работу в Москву.
Автобусы в последние месяцы ходили в Перхушково, мягко говоря, нерегулярно.
«А ведь когда-то по ним можно было часы проверять», — с горечью подумал сочинитель.
— Вас ждет на перроне товарищ, — понизив голос сообщил парень в кепке.
— Спасибо, — поблагодарил писатель, скумекав, чей это пижонец. — Идемте побыстрей!
«Опять накладки, — сердито подумал он. — Чего бы проще: взять Агасферу и перенести меня в Москву в мгновение ока. А еще надежней самому Зодчему Мира прихлопнуть того, кто готовится сейчас совершить убийство».
Ворчал он, конечно, для внутреннего порядка, хорошо понимая, что у Вечного Жида особые принципы, по которым земные дела обязаны улаживать земные обитатели. А его, Зодчего Мира, право лишь где-то подправлять их действия, корректировать, так сказать…
На зеленом у а з и к е парень домчал его до переезда, Папа Стив поднялся по обледенелым ступеням платформы и увидел направляющегося к нему Иисуса Христа.
«Бог есть дух, сказано у Иоанна, — подумал Станислав Гагарин, — и поклоняющиеся ему должны поклониться в духе и истине. Но что есть и с т и н а?»
— Не ломайте голову над этим, партайгеноссе, — сказал писателю Иисус Христос вместо приветствия и пожал Станиславу Гагарину руку. — Не уподобляйтесь Понтию Пилату. Всё равно я не отвечу вам на этот вопрос, как не ответил и римскому прокуратору Иудеи.
Видимо, и с т и н а в Боге и у Бога… А я всего лишь Сын Человеческий!
Билет брать будем?
— Надо бы, — неуверенно произнес председатель.
— Уже не успеете. Электричка на подходе. На Беговой нас встретит Магомет… А штраф за вас, Станислав Семенович, я могу заплатить.
Иисус Христос улыбнулся.
— О чем вы говорите! — воскликнул сочинитель. — Пройдемте к середине перрона, там вагоны посвободнее.
Вагон оказался полон, пиковое время, но два местечка, одно против другого, для писателя и пророка нашлись. Они сидели насупротив, душевно улыбались друг другу, вели между собой оживленный разговор, не раскрывая ртов, телепатически общались, и Станиславу Гагарину казалось, что Христос обретает черты то одного из его лучших друзей, из тех, что, конечно же, существовали, были в морской, журналистской и писательской жизни, то другого.
— Кем вы были в прежних ваших ипостасях? — спросил Папа Стив боевого соратника. — Вам, разумеется, известны превращения ваши, к а р м ы, как сказал бы наш друг принц Гаутама. Я, к примеру, пребывал и в шкуре тираннозавра, и в хитиновом корпусе муравья Formica Rufa и даже в обличье товарища Сталина.
Конечно, то были фокусы электронной машины, изыски л о м е х у з н о г о Метафора, я описал их в романе «Вторжение», но если ко мне они приходили, как подлинная явь, возникали именно такие иллюзии, значит, было со мною нечто подобное в прошлом.
— Я думал об этом неоднократно, дружище, — ответил Иисус Христос, — и даже предпринял кое-какие исследования, понимаешь… И кое-что знаю про собственные к а р м ы.
— Наверное, это слишком интимная сфера, — смутился и остро почувствовал собственную бестактность Станислав Гагарин. — Простите меня, брат Иисус. Но поверьте: не корысти или праздного любопытства для, а токмо волею движущего мною, управляющего моей человеческой натурой сочинительского ремесла.
— Аргумент серьезный, — засмеялся Христос, и сидевшая рядом с пророком тетка с сомнением отодвинулась от него: с чего бы этот х м ы р ь с бородкой ржет, как застоялый жеребец.
— Писательскую любознательность не удовлетворить — вечный грех, — продолжал беззвучно передавать собственную мысль Сын Человеческий. — Был я, к примеру, Александром Филипповичем, греческим царем, которого прозвали Македонским.
— Не может быть! — воскликнул Станислав Гагарин.
— Почему? — возразил пророк. — Если в одно и то же время в конкретном человеке, вот в вас, например, Станислав Гагарин, уживаются разные натуры, то почему в личности Александра Македонского не может находиться нечто от Иисуса, и в Иване Гончарове не укрывается, допустим, адмирал Нельсон?!
— С книгой Ивана Гончарова о плаванье на фрегате «Паллада» я не расставался в последнем рейсе в Южную Америку, — вспомнил Станислав Гагарин. — Достойное русской литературы сочинение!
Некоторое время они молчали. Потом Иисус Христос сказал:
— Не в силе Бог, а в правде… К сожалению, этого никогда не хотели понять тираны всех времен и народов, не понимают и л о м е х у з ы, которые пытаются обратать, сбить с истинного, п р а в д и в о г о пути великий русский народ.
— Как же нам бороться с ними? — забывшись, вслух произнес Станислав Гагарин.
— С помощью черты оседлости, — спокойно ответил Иисус Христос.
— Не понял, — искренне промолвил сочинитель.
— Вы, русские, просто обязаны провести такую черту за пределами собственной души. В этом ваше с п а с е н и е, — жёстко, едва ли не требовательным тоном произнес галилеянин. — Доверчивый и открытый народ обязан вывести за пределы духовного пространства всех русофобов, ломехузов, космополитов, лиц без гражданства, идейных извращенцев, духовных пошляков, стяжателей, собственную продажную псевдоинтеллигенцию, похабных правозащитников, которые на поверку не раз и не два оказывались примитивными, дешёвыми агентами ЦРУ.