Вечный Жид
Шрифт:
«Для с о с е д е й он по-прежнему в роли Федора Константиновича — представителя Президента, — подумал сочинитель. — А как отвечу Зодчему Мира я, посвященный в истинный расклад?»
— Служу Отечеству! — просто сказал Станислав Гагарин.
III
Однажды еще в молодые годы он прочитал в «Письмах» Сенеки латинскую фразу и остался верен ей на всю жизнь.
Природа дает достаточно, чтобы удовлетворить естественные потребности.
Что может быть разумнее сего изречения?! Позднее Станислав Гагарин и воззрения киников сюда подверстал, и Бритву Оккама, и самостоятельно шутливый коммерческий закон сформулировал: «Если можешь заплатить меньше, не плати больше».
Сочинителю в с е г д а хотелось жить на лоне природы, трудиться на земле и довольствоваться плодами рук собственных… Может быть, и процесс писания романов был ему так по душе именно тем, что в основе имел вождение зажатым в пальцах правой руки пером по листу бумаги. Как знать…
Разумная экономия всегда и во всем, хозяйское отношение к любому делу отличали Станислава Гагарина, даже если добро не принадлежит тебе лично, а считается государственным, то бишь, общенародным, иначе говоря, н и ч ь и м.
А известную притчу Льва Толстого «Много ли человеку земли надо», прочитанную нашим героем в детстве, Станислав Гагарин помнил всю жизнь.
В третьей книге «Опытов» Мишеля Монтеня сочинитель, вздыхая от некоей зависти к тем, кто был напрочь лишен чувства собственности, прочитал:
«Сократ, видя как проносят по городу бесчисленные сокровища, драгоценности и богатую домашнюю утварь, воскликнул: Сколько вещей, которых я отнюдь не желаю!
Ежедневный паёк Метродора весил двенадцать унций, Эпикура еще того меньше. Метрокл зимой ночевал вместе с овцами, а летом — во дворах храмов…»
Разумно и расчетливо относясь к материальным ценностям, не прибранному в дело добру, справедливо понимая, что из любого г о в н а можно изготовить конфетку, Станислав Гагарин высоко ценил человеческую жизнь, неустанно повторяя: человеческая личность суть Вселенная.
А вот на тебе! Сколько вселенных разрушил он в сегодняшний отчаянный Час Быка, действуя к а л а ш н и к о м и ножом, с т е ч к и н ы м и безобидным по внешнему рассмотрению шнурочком, да и гранатометом не брезговал, покидал г у м а н и т а р и с т а м ответные роковые гостинцы.
Бессмысленно сравнивать любые ценности с человеческой жизнью, Станислав Гагарин и не пытался это сделать, а вот мысль-расчет «А скольких же я сегодня уделал?» неотвязно крутилась в сознании, когда в составе боевой группы покидал он Красную Площадь.
— Оружие оставьте здесь, — сказал им Агасфер. — Вот-вот начнут проводить баллистические экспертизы. Часть трупов осталась на поле боя, м е н т ы и э м б э ш н и к и с прокуратурой сейчас примутся за расследование этих, по их мнению, мафиозных р а з б о р о к. Оружие я сейчас приберу.
— Разве вы не доложите Президенту? — с некоторой растерянностью в голосе спросил л у б я н е ц.
— Хотите получить новый российский орденок? — с изрядной долей сарказма спросил Станислав Гагарин. — Придется вам, Геннадьевич, перебиться.
— Ладно, — усталым голосом произнес Вечный Жид, — передаю всю информацию по этому д е л у. Сейчас вы узнаете правду обо мне.
Они подходили уже к Никольской, бывшей улице 25 октября, где напротив ГУМа л о м е х у з ы на месте русского храма кощунственно и нагло соорудили общественную сральню.
Ни молния не сверкнула, ни гром не ударил, серой тоже не пахнуло, а Станислав Гагарин почувствовал, как знание об Агасфере и Зодчих Мира вошло и намертво укоренилось в Юозасе и полковнике с Лубянки.
— Ё-моё, — скромно и корректно определил собственное отношение к полученной информации Олег Геннадьевич.
Подполковник ГРУ Генштаба Вилкс индифферентно промолчал. То ли потрясен был тем, что служил в эту ночь не представителю Совета безопасности, а звездному пришельцу, то ли не успел обозначить для себя режим, в котором ему подлежало действовать.
— Где наш транспорт? — спросил писатель, дабы разрядить обстановку и отвлечь некоим образом с о с е д е й от непривычных размышлений. В конце концов, хотя парни они к р у т ы е, не каждый день даже им приходится узнавать о реальном существовании Вечного Жида, богоподобного Зодчего Мира.
— Между Новой и Старой площадями, — ответил Агасфер. — Два автомобиля… Они и отвезут вас по домам вполне земным способом.
— Мне бы в больницу надо, — вяло засопротивлялся Станислав Гагарин, хотя ему вдруг неудержимо захотелось очутиться рядом с женою на Власихе. — Впрочем, можно и по домам…
«Нет чтобы перебросить меня туда во мгновение ока», — мысленно проворчал сочинитель, адресуясь к Федору Константиновичу или Фарсту Кибелу, надеясь втайне, что Вечный Жид именно так и поступит.
Но Агасфер будто не слышал телепатического посыла, а может быть и отключил на время устройство, позволяющее ему с л ы ш а т ь мысли Станислава Гагарина.
А последнего охватила вдруг пронзительная тоска одиночества. Писатель ощутил себя заброшенным в безбрежный космос, просторы которого, конечность и бесконечность, взрывали обыкновенное человеческое сознание.
Он явственно видел себя приближающимся к углу г у м о в с к о г о здания, за которым начиналась Никольская улица, видел устало бредущих — четыре боя в разных точках Подмосковья не шутка! — соратников, понимал, что ранним утром находится в Москве, что скоро попадет в собственную уютную квартиру на Власихе, где ждут его знакомые книги за стеклами полок, тихий домашний кабинет с удобным письменным столом, за которым он только воскресным утром 15 ноября 1992 года сумеет описать эту сцену, там ждет Вера, вернее, не ждет — думает муж снимает давление на Каширке, там редко одолевают писателя приступы одиночества, а такого, к о с м и ч е с к о г о, ему не доводилось испытывать никогда.