Веда. Постижение Руси. Начало XXI века

Кривошеев Алексей Викторович

Сижу, допиваю свой утренний чай после сытного за­втрака. Утром, как встал, проделал психоэнергетический комплекс упражнений, пропел громко мантры, и горы мне вторили, аж внутри все зазвенело. Здесь реально ощуща­ется сила древних ведических мантр. Начинаешь намного шире понимать их назначение.

Здесь периодически донимают меня разные страхи, ведь эта сторона полностью необитаема. Те, кто здесь появ­ляются, имеют доступ только с Байкала. А заплывают они сюда, судя по всему очень редко. Здесь нет ни селений, ни дорог, ни тропинок, я отрезан от внешнего мира наглухо. И мучают меня мысли о том, как я буду отсюда выгребаться, и какая будет погода, и вообще, где я нахожусь. Какие у меня вообще шансы на дальнейшее проживание. Примерно такие страхи ближе к ночи вообще целиком захлестывают тело и быстро начинают его истощать. Каждый раз приходится силой мантр и позитивного мышления, либо силой концен­трации и самоанализа непримиримо бороться с ними. Здесь просто физически ощущается сила стихии и в противовес ей своя личная сила. Но личная сила — это понятие настолько растяжимое..., но, тем не менее, здесь достаточно ощути­мое. Страх всегда урезает её.

Но вот безысходность иногда творит чудеса. Ведь тут опять получилось как в моё прошлое хождение на Белуху — фантастическое для меня проявление личной силы, хотя сила там была не личная, и даже не без­личная, а я бы сказал — сверхличная. Просто мое хрупкое физическое тело не рассчитано на серьезные физические на­грузки, ни по каким параметрам (у меня нет разряда ни по какому виду спорта). Перелет тогда я совершил ввиду на­стигнувших меня условий, на который не пошел бы ни один опытный инструктор (мне позже так инструктор местный и сказал). Я не знал местности, не имел ориентиров (часов, компаса), был сильный снегопад, туман, а потом дождь.

Вчера нарвал цветов. Они перестояли ночь у меня в до­мике, а теперь ласкают мой взор — передо мной на столике. Под ними мурти Шивы. Роскошный душистый букет жел­тых цветов, типа флоксов, пахнут сногсшибательно. Один сиренево-фиолетовый, волосатый такой, типа нашего репья или колючки, но красивый, сантиметров 7 в диаметре, у него нежный запах. И незабудки. Незабудки, как будто душа Эльчушки, — смотрят на меня. Их непосредственность, детская радость, ласковость — как будто, да нет, не как буд­то, а реально из самого Источника. Мне кажется, что душа Эльвиры рождена незабудками или наоборот.

Ну, вот и допил чай, и небо почти совсем разъяснилось, пора в путь на разведку.

22.06.2004. 5-й лунный день. Вторник.

Всю ночь настраивал свой бойцовский дух. Состоя­ния безысходности накатывают периодически и достаточ­но сильно выматывают. Может быть, это и есть борьба со стихией? Моя человеческая стихия борется за жизнь с не­человеческой. Я как бы на грани срыва и только путем кон­центрации удерживаю равновесие психики. Я всем телом и фибрами души чувствую, что я в плену у этого райского уголка. Я знаю, что, выйдя из домика, я встречусь с этой безмолвной стихией. Но нет проблем, с утра прибрался в домике, приготовил на огне еды на весь день, собрался, упа­ковался. Разумеется, с утра позанимался и пропел мантры. Думаю, окружающим меня горам они понравились. Ман­тры я уже выдавливал из себя из последних сил, так как вся моя психика уже была размазана по предстоящему пути, а он действительно оказался не райским. У меня было три ва­рианта на выбор, но на самом деле один. Первый — это вер­нуться назад прежним путём, но весь мой состав души даже мысли об этом не допускал. Второй — это пойти по берегу в сторону переправы, там пути километров 70, и половина из них по каменистой пустыни, а берег, что на право идти, что налево, везде обрывистый, по верху идти без карты сложно, там горы, буреломы, густо лесистая горная местность. Поэ­тому выбираю наиболее приемлемый вариант — третий, это в противоположную сторону от цивилизации, это на Север, так как выхода все равно нет. Дойду до противоположно­го конца острова — это где-то 60 километров пути, там, на карте указано какое-то селение, и дорога от него в Хужир — исходную точку.

И вот уже вечер, за спиной 10 часов непрерывной ходь­бы. Вначале я решил идти не по кромке каменистого берега у самой воды, дабы поберечь ноги, а выбирая путь посере­дине — между верхом крутого гребня гор и обрывистым бе­регом у самой воды священного озера. По верху идти слиш­ком круто для моего снаряжения, да и от воды далеко. Тут совсем необжитое место. Тропинок никаких. Есть только намеки на них. Это, возможно, натоптанные тропы местных парнокопытных — изюбрей. Они, как правило, либо преда­тельски растворяются по ходу в трудных местах, либо резко пропадают в сложных тупиках. И вот эта тропинка завела меня в тупик. Я дошел до такого места вдоль берега, где горизонтальная часть тропы перешла медленно и плавно в почти полностью вертикальную. В общем, целый километр пути я проболтался на кончиках пальцев, ища удобные вы­емки в стене для своих коленей, и непрерывно повторяя имя Всевышнего. Кстати на этом участке пути я встретил един­ственных и неповторимых людей на всем своем пути. Это были «хозяева жизни» на своей белой яхте. Они имели удо­вольствие рыбачить в тихой бухточке. К счастью они меня не заметили. Почему к счастью? Да потому, что если бы на меня в тот момент кто-нибудь взглянул, то, я думаю, одного взгляда было бы достаточно, чтобы я снялся с этой стены и оказался внизу. Правда, если бы это произошло, то им при­шлось бы меня отсюда госпитализировать. Может, поэтому они в мою сторону и не смотрели. Это была, похоже, солид­ная семейка. Двое в возрасте, паренек молодой и девчушка с собачкой-кнопочкой. Сверху мне их хорошо было видно. Я вспомнил притчу монахов дзен-буддизма. Там рассказы­валось о том, как один парень, убегая от тигра, прыгнул с обрыва, ухватился за торчащую корягу, коряга хрустнула и надломилась, и вот он заметил, что перед его носом висят две клубнички. И в этот момент он подумал: «Какие они краси­вые». И я тоже так подумал — какая красивая у них яхта.

В конце концов, я добрался до такого места, где можно было слегка проскользить вниз и тормознуться на камнях, а по ним более-менее безопасно спуститься вниз к воде. Я воспользовался этой возможностью. И позже весь остав­шийся путь я шел, а вернее прыгал с валуна на валун. Такой был берег у края воды. Рюкзак у меня за это время почему- то легче не стал. И плюс ко всему на берегу я нашел три совершенных лингама [27] . По весу они превосходили то коли­чество пищи, которое я съел за время похода. Благо палатка и вещи успели подсохнуть, уже легче.

27

Лингамом называется совершенная овальная форма, которая является у индусов, например, символом творения. И еще он является символом Шивы. Поэтому пройти мимо этих священных камней я не мог, приняв их за дар самого Шивы. Они и теперь у меня играют роль терафимов на моем трехуровневом алтаре.

Теперь я на полном измоте, а передо мной мыс Жимей, и над ним возносится гора Жима. Лично для меня это не Жима, а Джомолунгма. Проблема в том, что все это время её было видно издалека и меня-то она больше всего пугала.

Она отвесом уходит в воду, а вершиной возносится на 800 метров над водой, и что с ней делать я ума не приложу. Пока шел — надеялся, что внизу у подножья будет узкая каменистая полоска берега, по которой можно будет пройти мимо неё, но сейчас на закате ясно выписывается ответ — никакой прибрежной полоски там нет. Я в трансе. Покорять её отроги совсем нет никакого желания, да и покорив их, надо будет еще идти по ним километров 20 вдали от воды до предполагаемой дороги. Вот и пишу, как бы жалуюсь, вроде как чтобы психологически разгрузится, а то от сегод­няшнего загруза у меня весь живот свело так, что, наверное, всю ночь разводить придется. Ну, вот и Солнце закатилось, и холод полез во все щели, пошел разводить костер. Зав­тра видно будет. Вспомнил, как некоторые авторы писали о взаимосвязи сладкого в рационе питания с чувством страха. И вспомнил, что сладкое я ел в последний раз, когда брал перевал, переходя на эту сторону, а потом все как-то не до него было. Потому я достал баночку с шоколадной пастой и чуть ли не целую половину с ходу навернул. Все, страх как рукой сняло.

Солнце уже зашло за горы, а я, расставив палатку, и оставив разожженный костер, полез прямо по скалам вверх, совершенно не понимая, чем все это кончится, но осознавая намерение, что есть же отсюда где-то выход, и я его найду сейчас, пусть хоть наощупь. А до верху около 800 метров. Ничего, взлетел за полчаса, наверное, не смотря на весь тот путь, что был позади. Там с высоты птичьего полета я обо­зрел пространство. Сильно, конечно, не порадовался, но уви­дел места более-менее пригодные для подъема с рюкзаком.

23.06.2004. 6-й лунный день. Среда.

С утра, конечно же, я никакой. Болит все, особенно сбиты все ноги после вчерашнего марша и покорения верши­ны. Эмоционально тоже никакой.

Там наверху я получил иной опыт. Видно моя идея — на этой стороне, посредством церемониала, вскрыть духовную подоплеку Северных божеств — каузально не выдержана.

Тот поток переживаний, который нахлынул на меня здесь, требует Времени для серьезной проработки. Это, во- первых. Во-вторых, физические нагрузки требуют восста­новления, а церемониал требует хорошей физической фор­мы. Ну и, в-третьих, об этом стоит поговорить.

Места здесь, как я начинаю понимать, — заповедные. Следов человека здесь почти нет. Здесь если люди появля­ются, то только со стороны Моря, так как места здесь недо­ступные другим путем. А с моря, видно, надзор контроли­рует. За три дня здесь я не видел ни души, если не считать ту яхту, которая спряталась в бухте для рыбалки на удочку. Но эти ребята даже на берег не сходили. Всё время, пока я шёл по берегу — сплошь лежбища морских котиков. Уток всех мастей и всяких редких птиц. Я тут непрерывно смотрю «В мире животных», так как эта дичь почти совсем не пу­гана. Котики тут вчера до часу ночи спать не давали, такой сабантуй устроили. От них столько шума. Сегодня, правда, все успокоились. Поди, по поводу моего прихода реша­ли вопросы, а сегодня все уколбасилось и тишина. Чайки, правда, еще возмущались больше всех. Но потом, похоже, все смирились с тем, что я пришел, жизнь у них у всех снова пошла своим чередом. Видно настолько редкое здесь собы­тие — человек. На протяжении всех 15-20 километров я не видел никаких следов туристических стоянок, это по всей длине тонкой кромки берега. Здесь даже карта острова, ко­торая продавалась, показывает только ту половину острова, которая заселена, и более-менее разработана. А этой части на карте как специально нет.

Для меня это, конечно, сильно осложнило задачу, но, с другой стороны, туристам не повадно. А без карты нормаль­ный человек вряд ли пойдет. Все это я говорю, чтобы еще раз подчеркнуть до чего здесь дикая и не тронутая природа. Ко­рабль и тот один раз затри дня проплывал, и то вдали от берега.

О фактической красоте мест я не говорил до послед­него, потому что сам не смел поднять своих глаз, не успел как следует очиститься от мирских вибраций или, другими словами, не сонастроился.

Здесь каждой твари по паре. У них у всех любовь и гармония. А вот разрешение взглянуть я получил только вчера вечером, когда забрался на вершину скалы. Там я уви­дел в блеклых тонах вечера ярко-красно-оранжевую гор­ную лилию, очень редкую среди здешних цветов. До этого я её видел только раз, там, где был домик, когда ходил на разведку. Так вот, в этой горной лилии я увидел Всё, всю квинтэссенцию, всё назначение этого места — хранить кра­соту. И эта лилия мне открыла глаза. Она мне еще и рас­сказала, зачем я здесь и как мне себя вести, что делать и чего не нужно делать. А потом я уже поднял свой взор на Байкал и на дальние берега. И все это вдруг озарилось лу­чами заходящего Солнца. Небо было гармонично расписано всеми видами облаков, а Байкал был так тих, что все это небо отразилось в нем во всей своей полноте, но плюс еще легкое движение воды. И получилось так, что динамичное небо внизу плавно переходило через полоску лиловой дым­ки в совершенную статику верхнего неба. И все местные твари вдруг враз смолкли. И в этот момент я совершенно естественно стал таким же безмолвным и неподвижным как верхнее небо. Горная лилия позволила мне взять её в руки. И в этом безмолвии лилия продолжала мне говорить, но уже другим голосом, голосом самого близкого далёка. Я здесь, чтобы увидеть исток любви. А лилия благословила мою лю­бовь. Если в незабудке я видел душу Эльвиры, то в лилии я увидел истоки моей любви к ней. Любовь — это дыхание вечности. «Бог» — было последнее слово лилии. А дальше она молчала.