Веди свой плуг по костям мертвецов
Шрифт:
По правде говоря, я уже не могла сосредоточиться на Блейке. Заметила, что мы миновали будку пограничника и въехали в Чехию. Дорога здесь была ровнее, и машина Дэна перестала дребезжать.
– Дэн, это правда – про тех лис? – спросила его Благая Весть, сидевшая на заднем сиденье. – Что они сбежали с фермы и бродят по лесу.
Дэн ответил утвердительно.
– Это случилось несколько дней назад. Сначала в Полиции думали, что Нутряк, прежде чем исчезнуть, продал кому-то всех животных. Но, похоже, он их выпустил. Странно, правда?
– А его разыскивают? – спросила я.
Дэн ответил, что никто не заявлял о его исчезновении,
– Человек свободен и может распоряжаться собственной жизнью так, как считает нужным, пока не перейдет дорогу банкам, – заявил Дэн столь убежденно, что мы ему поверили. Думаю, из него вышел бы отличный пресс-секретарь Полиции.
Еще Дэн рассказал, что Полиция догадывается, откуда те деньги, что были у Коменданта за поясом брюк. Взятка. Полиция установила, что Комендант возвращался от Нутряка. Полиция тратит массу времени на то, чтобы установить абсолютно очевидные факты.
– И еще одно, – добавил он напоследок. – На орудии, которым, вероятно, был убит Комендант, обнаружены следы крови животного.
Мы вбежали в магазин за мгновение до закрытия. Седенький Гонза протянул Дэну две заказанные книги, и я увидела, как парень вспыхнул. Счастливый, он взглянул на нас с Благой Вестью, а потом сделал такой жест, словно хотел заключить Гонзу в объятия. Это старые издания семидесятых годов, с подробными комментариями. Таких сейчас не сыщешь. Мы ехали обратно в приподнятом настроении, и никто больше не вспоминал о мрачных событиях.
Дэн одолжил мне на несколько дней «Избранные письма», и, вернувшись домой, я подкинула дров в печь, заварила крепкий чай и немедленно принялась за чтение.
Особенно мне понравился один отрывок, перевод которого я торопливо записала на бумажном пакете.
«Я уверен, что мой Организм находится в хорошем состоянии, – писал Блейк, – но страдает многочисленными Недомоганиями, о которых никому, кроме меня, не известно. В молодости многие места неизменно вызывали у меня приступ болезни – на следующий День, порой спустя два, три дня, один и тот же Недуг, одна и та же Боль в Желудке. Сэр Фрэнсис Бэкон имел обыкновение говорить о необходимости дисциплины, которой следует придерживаться в Горных Краях. Сэр Фрэнсис Бэкон – лжец. Никакие упражнения не способны сделать Человека иным, даже в малейшей степени, а дисциплину такого рода я называю Тщеславием и Глупостью».
Я была в восторге. Читала и не могла остановиться. И, кажется, все складывалось так, как мечтал Автор: прочитанное проникло в мои сны, и целую Ночь мне являлись видения.
9. Великое в малом
Жаворонка подобьешь —
Добрых ангелов спугнешь.
Весна начинается в мае, а извещает об этом, сам того не ведая, Стоматолог, который выносит и ставит перед домом старую бормашину и такое же допотопное стоматологическое кресло. Обмахивает их тряпкой – раз, другой, стряхивает паутину и сено – оба предмета зимовали в сарае, их вытаскивали лишь время от времени, в случае крайней необходимости. Зимой Стоматолог, как правило, отдыхает; зимой здесь много не наработаешь, люди утрачивают интерес к собственному здоровью, кроме того, зимой темно, а он плохо видит. Ему требуется яркое солнце, майское, июньское, чтобы светило прямо в рот пациентам, среди которых – лесорубы, а также усатые мужчины, что целыми днями простаивают на деревенском мостике, а потому зовутся работниками «Мостостоя».
Когда подсыхала апрельская грязь, мои прогулки по окрестностям под видом обходов делались все смелее. В это время года я охотно навещала Ахтозию, маленький поселок у самой каменоломни, где жил Стоматолог. Как и каждый год, меня ждала потрясающая картина – на ярко-зеленой траве, под голубым платом неба стояло белое стоматологическое кресло, а на нем полулежал кто-то с неизменно открытым Солнцу ртом. Над пациентом склонялся Стоматолог с бором в руке. Его нога выполняла едва заметное с такого расстояния монотонное движение, ритмично нажимая на педаль бормашины. В нескольких метрах стояли еще двое или трое мужчин – потягивая пиво, они в сосредоточенном молчании наблюдали за процессом.
Главным занятием Стоматолога было удаление больных зубов. Иногда, значительно реже – лечение. Он также изготовлял протезы. Когда я еще не подозревала о его существовании, долго не могла понять, чтo за порода людей обитает в этих краях. Зубы у многих из них были схожи, словно все жители находились в родстве друг с другом и имели один и тот же ген или одинаковое расположение планет в Гороскопе. Особенно пожилые: их зубы были продолговатыми, узкими, сизоватыми. Странные зубы. У меня возникла еще одна Гипотеза – я слышала, что глубоко под Плоскогорьем находятся залежи урана, которые, как известно, порождают различные Аномалии.
Теперь я уже знала, что это просто протезы Стоматолога, его фирменный знак, автограф. Как всякий художник, он был уникален.
С моей точки зрения, работай он легально, стал бы главной достопримечательностью для посещающих Клодзкую котловину туристов. К сожалению, Стоматолога давно лишили права заниматься профессиональной деятельностью по причине злоупотребления алкоголем. Странно, почему людей не лишают права заниматься профессиональной деятельностью по причине плохого зрения. Этот Недуг может представлять для пациента гораздо бoльшую опасность. А Стоматолог носил толстые очки, в которых одно стеклышко было скреплено скотчем.
В тот день он сверлил зуб какому-то мужчине. Трудно было разглядеть черты лица, искаженного болью и слегка отупевшего от водки, которую Стоматолог использовал в качестве анестезии. Пронзительный звук бормашины ввинчивался в мозг и пробуждал самые жуткие детские воспоминания.
– Как жизнь? – поздоровалась я.
– Терпимо, – ответил Стоматолог с широкой улыбкой, которая заставляла вспомнить древнее высказывание: «Врачу, исцелися сам». – Давно я вас не видел. В последний раз, кажется, когда вы здесь искали своих…
– Да-да, – перебила я его. – Зимой трудно ходить так далеко. Пока проберешься через сугробы, уже стемнеет.
Он вернулся к своему пациенту, а я присоединилась к группе зевак и глубокомысленно наблюдала за манипуляциями бормашины в человеческом рту.
– А вы видели белых лис? – спросил меня один из мужчин. У него было красивое лицо. Сложись его жизнь иначе, наверняка стал бы киноактером, героем-любовником. Однако сейчас его красота меркла под сетью морщин и борозд.
– Говорят, Нутряк выпустил их, прежде чем сбежать, – добавил другой.