Веди свой плуг по костям мертвецов
Шрифт:
– Зер-и-и-з э ха-а-аус ин Нью-у-у Орли-ин, Зей ко-о-ол зе Ра-а-айзин Са-а-ан…
А мы как зачарованные подхватили мелодию и слова и, глядя друг на друга и удивляясь этому неожиданному согласию, запели вместе.
Оказалось, что мы все более или менее знаем текст до слов: О mother, tell your children [16] , что свидетельствует о неплохом состоянии нашей памяти. Потом принялись что-то мурлыкать, делая вид, что знаем, чтo поем. Хотя вообще-то не знали. И расхохотались. Да, это было чудесно, так трогательно. Потом мы сидели молча, пытаясь вспомнить другие песни. Не знаю, у кого как, но у меня весь песенник выветрился из головы. Тогда Борос пошел в комнату и принес крошечный полиэтиленовый пакетик, вытащил оттуда щепотку сухого зелья и начал скручивать папиросу.
16
О мать, скажи своим детям (англ.). Речь идет об американской фолк-балладе «Дом восходящего солнца» (The House of the Rising Sun), иногда называемой также «Блюз восходящего солнца» (Rising Sun Blues). В исполнении британской группы The Animals эта песня занимала первые строчки хит-парадов в США и Великобритании в 1964 году.
– Господи, я уже лет двадцать травку не курил, – неожиданно сказал Матоха, и глаза его засияли, а я посмотрела на него с удивлением.
Это была очень светлая Ночь. Июньское полнолуние называют полнолунием голубой Луны, потому что Луна приобретает тогда необыкновенно красивый голубой оттенок. Если верить моим «Эфемеридам», эта Ночь длится всего пять часов.
Мы сидели в саду под старой яблоней, на которой уже появились завязи. Сад благоухал и шелестел. Я потеряла ощущение времени, и каждая пауза между репликами казалась бесконечной. Бездна времени распахнулась перед нами. Мы разговаривали целую вечность, постоянно возвращаясь к одному и тому же, одно и то же излагали то одни уста, то другие, и никто из нас не помнил, что аргумент, с которым мы спорили в данный момент, – тот же самый, который отстаивали минуту назад. Да мы, в сущности, и не спорили; мы вели диалог, триалог, трое представителей фауны, иная порода людей, полулюди-полуживотные. И я поняла, что нас много в саду и в лесу, а наши лица покрыты шерстью. Диковинные существа. А на дереве сидят наши Летучие мыши и поют. Их тоненькие вибрирующие голоса колеблют микроскопические частицы тумана, и Ночь вокруг нас начинает тихо звенеть, созывая всех Существ на ночную службу.
Борос на целый эон скрылся в доме, и мы сидели с Матохой молча. Глаза его были широко раскрыты, и он смотрел на меня так пристально, что пришлось сбежать от этого взгляда в тень дерева. Там я и спряталась.
– Прости меня, – только и сказал он, а мой ум, подобно огромному локомотиву, тронулся с места, пытаясь разгадать его слова. Что же такое мне следовало простить Матохе? Мне вспомнилось, как он несколько раз не ответил на мое приветствие. Или как говорил со мной через порог, когда я принесла ему письма, и не хотел пустить меня внутрь, в свою нарядную, чистенькую кухню. И еще: он ни разу не справился обо мне, когда я, поддавшись Недугам, тлела в постели.
Но ведь это не те дела, которые я должна ему простить. Может, он имел в виду своего холодного, насмешливого сына в черном пальто? Что ж, за своих детей мы не в ответе.
Наконец Борос появился в дверях с моим ноутбуком, которым уже приноровился пользоваться, и подключил к нему свое ожерелье в виде волчьего клыка. Очень долго стояла тишина, а мы ждали какого-то знака. Наконец услышали звуки грозы, но они не испугали нас и не удивили. Гроза подчинила себе колокольчики тумана. Мне показалось, что эта музыка – самая подходящая, что ее создали именно для этого вечера.
– Riders on the storm, – раздалось откуда-то.
Riders on the storm Into this house we’re born Into this world we’re thrown Like a dog without a bone An actor out on loan Riders on the storm… [17]Борос напевал, раскачиваясь на стуле, слова песни то и дело повторялись, все время одни и те же. Других не было.
– Почему некоторые люди такие злые и противные? – задал Борос риторический вопрос.
17
– Сатурн, – сказала я. – Традиционная древняя Астрология Птолемея объясняет это влиянием Сатурна. В своих негармоничных аспектах он обладает способностью порождать людей малодушных, мерзких, одиноких и плаксивых. Злобные, трусливые, бесстыдные, мрачные, они вечно плетут интриги, ругаются и не заботятся о собственном теле. Всегда хотят больше, чем имеют, и всё им не по душе. Ты таких имеешь в виду?
– Это может быть следствием ошибок в воспитании, – добавил Матоха, выговаривая каждое слово медленно и старательно, словно опасался, что язык вот-вот выкинет какой-нибудь фокус и сболтнет не то. Когда ему удалось произнести это предложение, он решился на второе: – Или классовой борьбы.
– Или ребенка поздно начали приучать к горшку, – добавил Борос, а я сказала:
– Деспотичная мать.
– Авторитарный отец.
– Сексуальное насилие в детстве.
– Искусственное вскармливание.
– Телевидение.
– Нехватка лития и магния в организме.
– Биржа, – разошедшись, воскликнул Матоха, но тут уж он, по-моему, загнул.
– Да ладно, – возразила я. – Каким образом?
Тогда он поправился:
– Посттравматический синдром.
– Психофизика.
Мы перебрасывались этими гипотезами, пока их не исчерпали, и это нас очень развеселило.
– Все-таки Сатурн, – сказала я, умирая со смеху.
Мы проводили Матоху до дому и старались вести себя очень тихо, чтобы не разбудить Писательницу. Но получалось не очень, мы то и дело прыскали от смеха.
Перед сном, осмелев от вина, мы с Боросом обнялись, благодарные друг другу за этот вечер. Потом я видела, как он глотает в кухне свои таблетки, запивая их водой из крана.
Я подумала, что он очень хороший Человек, этот Борос. И хорошо, что у него тоже есть свои Недуги. Здоровье – состояние неустойчивое и не предвещает ничего хорошего. Лучше уж спокойно болеть, тогда по крайней мере знаешь, от чего помрешь.
Он пришел ко мне Ночью и присел на корточки у постели. Я не спала.
– Спишь? – прошептал он.
– Ты верующий? – Я не могла не спросить его об этом.
– Да, – гордо сказал он. – Я атеист.
Это показалось мне занятным.
Я откинула одеяло и пригласила его к себе, но, не будучи ни Экзальтированной, ни Сентиментальной, не стану больше об этом распространяться.
На следующий день была суббота, и Дэн пришел с самого утра.
Я как раз работала в своем садике возле дома, проверяя одну Теорию. Мне кажется, я обнаруживаю доказательства того, что фенотип мы наследуем вопреки законам современной генетики. Я заметила, что некоторые приобретенные черты нерегулярно, но появляются в следующих поколениях. И три года назад решила повторить эксперимент Менделя с душистым горошком; именно этим я сейчас и занималась. Надрывала лепестки, уже в пятом поколении подряд (по два в год), и проверяла, не начали ли из семян прорастать цветы с деформированными лепестками. Следует сказать, что результаты эксперимента выглядели весьма обнадеживающе.