Ведьма для инквизитора
Шрифт:
— Ты мне так и не сказала, — что ты обещала Вене?
— Ты инквизитор!
— Я инквизитор, садист и чудовище. И вместо сердца у меня камень, сразу предупреждаю.
— Давно заметила! Я тебя ненавижу!
— Польщен. Что ты ему обещала?
— И никто не придет меня спасти от этого людоеда!!!
— Никто, — с усмешкой подтвердил Кис ее худшие опасения. — Ну?
— Ну… Веня в меня влюблен, ты ведь это понял, да?
— Не сложно было.
— Ну да… Так вот, он так давно и так прочно в меня влюблен, что…
Она замолчала.
— Что…? — поторопил ее Кис.
— … Как бы это объяснить… Он столько
— В виде постели?
— В виде того, о чем он мечтает.
— А мечтает он о близости с тобой, не так ли?
— Но при этом я обговорила с ним все условия: он не имеет права претендовать на мою свободу.
— Чем Веня тебя шантажирует? Что он знает о тебе такого, что может угрожать тебе?
— Ничего! вспыхнула она.
— Я слышал ваш разговор, Майя.
— Ищейка!
— Именно поэтому ты меня и наняла. Так чем?
— Он… Он знает кое-что…
— Из тебя каждое слово клещами тянуть, что ли?
— Ну зачем тебе все это, объясни мне!
— Мало ли! Вдруг вы с Веней вместе затеяли убийство Марка, а теперь он грозит тебе выдачей! — невозмутимо ответил Кис.
— А убийство Бориски? Тоже мы? А киллера я сама на себя заказала, да? Ты на меня уже смерть Марка повесил, теперь еще и Бориску мне пришьешь, да?! — прокричала она, глотая слезы.
— Майя, — поморщился Кис, — не кричи так. Ответь на мой вопрос и мы покончим с этим. Я не выношу тайн, когда расследую дело. Вот и все.
— Черт с тобой! У меня было несколько любовников, я тебе уже говорила. Один из них, очень высокопоставленный дядечка, потребовал от меня верности — за исключением Марка, разумеется. Дядечка и сам женат, его это устраивало. Я обещала… Но если он узнает, что у меня были одновременно другие мужчины, то может очень рассердиться. А дядечка этот, большой чинуша, — способен сделать много неприятностей любому, кто перейдет ему дорогу. Он очень властный и не терпит, когда кто-то действует вопреки тому, что он хочет. Он мне измены не простит.
— Откуда Веня узнал о твоих связях?
— Я по глупости сама ему сболтнула. Ты не поверишь, но я его действительно долго держала за подружку. Знала, что он в меня влюблен, но никогда не думала, что Веня способен использовать мое доверие против меня… Вот и попалась.
— Дерьмо твой Веня.
— А теперь, когда у меня и так столько проблем, если Веня меня заложит, то… То мне уж точно никто не поможет… Даже ты!
— Иными словами, Веня тебя шантажирует. И ты пообещала ему награду…
— Да…
— И собираешься обещание выполнять? Или уже выполнила?
У Киса нехорошо заблестели глаза. Нет, у него ничего к этой развратной девице нет, совершенно нет… Но все же мысль о том, что она в одну и ту же ночь приходила к нему и спала с Веней… О, эта мысль, как хищная крыса, пожирала его внутренности!
Майя съежилась под его взглядом.
— Какое тебе дело?! — вдруг выкрикнула она. — Почему все мужчины считают меня своей собственностью?! — Я свободный человек, и распоряжаюсь моим телом и моими чувствами, как хочу! Да завернитесь вы все, с вашей дешевой ревностью и вашей дешевой мачистской моралью! Вы все, все собственники, каждый из вас хочет распоряжаться мной! Крепостное право какое-то, средневековье! А я не желаю, чтобы
Она плакала, Алексей чувствовал себя виноватым за всех мужчин сразу. По сути, она была права. Люди привыкли называть подобную свободу распущенностью, мораль почему-то всегда со всей строгостью приложима к женщине, и никогда — к мужчине, который почти легализовал свое право на ветреность и неверность… Веди себя любая женщина, как Серега, ее бы давно припечатали крепким словечком. А Сереге — ничего, все сходит с рук, это даже составляет часть его обаяния…
Алексей никогда особо не задумывался об этом. Их отношения с Александрой сложились так, что никто не давал друг другу клятв и не задавал вопросов о верности, это считалось свободным волеизъявлением каждого… И в то же время Алексей понимал, что, измени ему Александра, — ему было бы неимоверно больно. Хотя вот он сам, можно сказать, на грани… Черт побери, какая путаница! Абстрактно говоря, каждый должен быть свободен в своем выборе и в своих желаниях, но, как только выбор осуществлен, — он немедленно накладывает путы обязательств…
Правильно ли это, Алексей не знал. Но он вдруг, вспомнив все свои недавние рассуждения об измене бывшей жены, понял отчетливо одно: парадокс заключается в том, что когда ты изменяешь, — ты чувствуешь свое право на свободу; но когда изменяют тебе — ты сразу принимаешься рассуждать о морали…
Хрен знает что, одним словом.
— Кончай реветь, — произнес он примирительно. — В конце концов, Веня ведь уезжает.
— Я обещала к нему приехать, — всхлипнула Майя.
— Вот как? — удивился Кис.
— Только я не поеду, — шмыгнула она носом. — Не дождется!
— Ну и правильно, — рассудил Кис.
Уж кто-кто, а Веня у него не вызывал ни малейшей симпатии.
Он приобнял ее и вскоре Майя затихла под его рукой.
После обеда Кис, наказав Майе сидеть тихо и носа на улицу не высовывать, поехал в Москву. Он еще утром договорился с одним из своих бывших клиентов и нынешним другом, Алексом [9] : попросил временно помочь с машиной — его, мол, сломалась. И вот теперь он ехал за старым Москвичом: Алекс для него нашел, как Кис и просил, «что-нибудь непритязательное, не привлекающее к себе внимания». Какой ни есть старый, — а все машина на ходу, номера которой при этом не находятся в розыске.
9
см. роман «Голая королева».
Кис подъехал в издательство, где Алекс директорствовал, за ключами от Москвича. После долгих похлопываний по плечам и краткого обмена новостями, он воспользовался хозяйским телефонным справочником и разрешением позвонить. Под давлением детектива Майя все же выдала настоящее имя Лермита и место его работы, и теперь Кис желал справиться о состоянии жизни и здоровья «французского актера». А ежели тот и жив, и здоров, — то встретиться для небольшого разговора. И имеющееся здоровье слегка подпортить, за жабры крепко взять да выяснить: кому трепануть успел о том, что свел Майю с Бориской?