Ведьма и компания
Шрифт:
[1] 24 февраля 1525 года — ключевое сражение в ходе Итальянских войн (1494—1559) между испанцами и французами за власть на территории Италии.
Глава 3
– Ать! Ать! – рыцарь шумно выдохнул, проворачивая тяжелые весла. Ветхий старый парус нанятой у рыбаков лодчонки болтался обвисшим мешком – ветер то налетал порывами, то стихал, заставляя все больше грести. Да и рыцарь, хоть вырос у моря, уже подзабыл науку своей юности. Натертый об скамью зад ныл, как после целого дня в седле, а руки саднило, точно тоже весь день мечом ворочал. Рыцарь сложил весла и замер, хрипло дыша и прижимая ладонь к груди. А он еще жалел о потраченном в монастыре времени!
Лодка медленно покачивалась у скалистого берега, сплошь испещренного гротами – глубокими и мелкими, похожими на гнезда ласточек дырками у верхней кромки, и громадными черными провалами, уходящими глубоко под воду. Рыцарь уставился на них безнадежным взглядом. Любая из пещер годилась на роль логова. А если Вралис неспроста сказал о рваных сетях, то проход под водой. Где-то тут… Или там… Или еще дальше вдоль всей оконечности мыса. И что же делать? Он перегнулся через борт лодки и уставился сквозь прозрачную воду на мелькающих у самого борта юрких рыбешек. Нырять, обследуя здешние пещеры одну за другой? Когда-то он недурно плавал… Когда-то. До переломанных ребер, плохо сросшейся ноги и засевшего в груди тухлого кашля. Надолго ли его хватит и в какой день он просто не сможет всплыть? Или брошенную лодку отнесет волнами, и он не сумеет до нее доплыть? Ведь если даже пройдоха-Вралис отказался помогать, то и среди остальных рыбаков ему помощника не найти.
– Почему так? – он запрокинул лицо к пылающему алым пламенем закатному небу. – Почему?
Его товарищи, те, с кем молодыми, веселыми и уверенными в своем бессмертии и непобедимости, он впервые выходил на бой, теперь богаты и сановиты… или же мертвы. А он – ни то, ни другое. Нелепый лысеющий дурак, болтающийся в лодке между чернеющим морем и стремительно темнеющим небом.
Алые полосы заката павлиньим хвостом развернулись над морем, вода вскипела, точно среди мерно колышущихся волн вдруг возникло стремительное течение и… Рыцарь замер, вцепившись обеими руками в борта. Над черно-алой водной гладью мелькнул и тут же пропал острый игольчатый гребень.
– Б—р-р-р! – рыцарь встряхнул головой, на миг зажмурившись. То ли рыбий плавник… а не малой должна быть рыбина… То ли и вовсе показалось… Думал о нем, хотел, вот и пригрезилось в неверной пляске волн…
Лодку мягко, но ощутимо толкнуло. Рыцарь коротко охнул, вглядываясь в воду. Вода была странной: колебалась, точно мелкая рябь по ней пошла… а ветра и нет… Солнце угасает, а закатные краски на воде становятся ярче и… И вдруг словно пелена спала с глаз, и он увидел и понял все ясно и отчетливо. Чешуя! Алая с белым чешуя, медленно перетекающая у самого лодочного борта. Словно там проплывала гигантская змея!
Из груди у рыцаря вырвался резкий крик, и точно в ответ из глубин моря донесся чудовищный, протяжный рев – и прямо в лицо рыцарю из воды ринулась распахнутая клыкастая пасть. С криком шарахнувшись назад, он рухнул на дно лодки. Точно громадный столб вырвался из воды. Толстая, с добрый древесный ствол чешуйчатая шея поднималась из моря. От мелькания блестящей чешуи рябило в глазах. А наверху этого «стебля» хищным цветком раскачивалась голова гигантского змея!
Рыцарь заорал, на сей раз вторя своим криком грозному реву чудовища, его пальцы сомкнулись на рукояти спрятанного под лодочной скамьей меча. С тихим свистом сталь покинула ножны, и рыцарь вскочил, сжимая меч. На краткий миг забывшись, толкнул ногой, точно подбадривая боевого коня – вперед, в атаку! И тут же досадливо выругался на собственную глупость. Он в лодке, в море, один, и даже доспеха нет, одна лишь старая льняная рубаха… и единственное, что ему остается, это встретить атакующего змея клинком, надеясь попасть в глаз. Если не выйдет сразу – ему конец!
Рыцарь судорожно вцепился в рукоять. Шея змея изогнулась крючком… а из-под воды взметнулось перепончатое крыло. Рыцарь понял, что конец ему в любом случае – проклятый змей не станет подставлять глаза под удар, а просто опрокинет лодку крылом. Даже если пропороть перепонку, самого рыцаря это не спасет.
Свет заходящего солнца пропал, над лодкой взвилось громадное крыло. Со всей яростью отчаяния рыцарь рубанул по перепонке мечом – хрясь! Лезвие отскочило, как у неловкого дровосека топор порой отскакивает от дерева. Руки рыцаря вздернуло вверх, рукоять собственного меча звезданула его в лоб, вырвалась из ладоней. Молнией промелькнув над головой, меч с плеском ухнул в воду, мгновенно уйдя на дно. Над морем прокатился бешенный рев чудовища, взвился чешуйчатый хвост и новый удар с грохотом обрушилось на воду! Лодку швырнуло прочь. Оглушенный рыцарь пошатнулся и рухнул на дно лодки, приложившись хребтом об скамью. Засучил руками и ногами, как перевернутый злым мальчишкой жук, извернулся, и наконец, приподнял голову над бортом.
– Мать честная, Богоматерь Лесная! – хрипло выдохнул он.
Переливающийся в лучах почти утонувшего за горизонтом солнца по морю плыл дракон. Плыл, сложив крылья, точно гусь по деревенскому пруду. И шею вытянул, как гусь. Громадная чешуйчатая морда на миг зависла напротив лица рыцаря, и они уставились глаза в глаза: расширившиеся то ли от страха, то ли от изумления глаза рыцаря и обрамленные чешуйчатыми складками глаза дракона, яркие, как плошки, с узким вертикальным зрачком. Насмешливые. Разумные.
Потом дракон распахнул пасть… мелькнули длинные, как кинжалы, клыки. Наверняка, такие же острые.
«По крайности, это будет быстро.» - успел подумать рыцарь, невольно сжимаясь в ожидании лютой боли…
Дракон вдруг вытянул губы трубочкой – совсем как сам рыцарь над горячими монастырскими отварами! – и…
Порыв теплого, пахнущего разогретым металлом, камнем и почему-то сушеными травами ветра ударил рыцарю в лицо, подняв дыбом редеющие волосы, лодку толкнуло… Парус над головой яростно захлопал… и туго надулся, заставляя старую мачту выгибаться до скрипа.
– Фффууууух! – дракон дохнул еще раз. И снова… - Фффухх! – лодка понеслась прочь.
Стоя на коленях на дне лодки, рыцарь глядел как отдаляется от него бронированная бело-красная громада, с ее широченными крыльями, острейшими зубами и наверняка не менее острыми когтями. Дракон дохнул еще раз, заставляя рыцаря пригнуться от бьющего ему в лицо драконьего дыхания, а змей заложил дугу по воде, задрал хвост – то ли грозя, то ли насмехаясь – и лихо изогнувшись, нырнул в воду, в мгновение ока скрывшись из глаз, будто и не было его никогда. Только вода взбурлила – и затихла, да лодка еще скользила по водной глади, каждое мгновение приближаясь к берегу.
Рыцарь шумно выдохнул. Поднес дрожащие пальцы к лицу, отирая лоб, мокрый то ли от морских брызг, то ли от пота. Как там говорил тот рыбак? То Фелико Терас…
Добродушное чудовище.
Глава 4
– Шарк! Шарк! Шарк!
Еще недавно его шаги звучали совсем не так – он спускался быстро, бойко, он был полон решимости изменить свою жизнь, и даже сил, благодаря монастырскому лечению, у него прибавилось, а значит была, была надежда! Была…
– Шарк! – сгорбившись, как старик, каким он, в сущности и был – тридцать восемь лет, шутка ли! – рыцарь тяжело соступил с последней каменной ступеньки и замер, склонив голову перед тускло поблескивающей серебром оклада иконой. Крохотную пещерку с едва заглаженными стенами и низко нависающим потолком озаряла лишь пара тусклых свечей.