Ведьма княгини
Шрифт:
— Малфриду?!
Он оседал на место так медленно, точно за вспышкой на него нашла безмерная усталость. Да и было от чего. Машинально он коснулся беспалой руки, словно вспоминая, как отдал мизинец, чтобы подземный дух поведал ему будущее. И было тогда Маланичу предсказано, что погубит его именно та ученица волхвов, которую они взялись обучить колдовскому умению, которая служить им и подчиняться должна была, а на деле… На деле она выскользнула из-под их власти как угорь, стала жить сама по себе, и сколько бы Маланич ни пытался перехитрить судьбу да разделаться с ней, она всякий раз ускользала, пока однажды не уехала, покинула древлянские края, став женой ни много ни мало как самого посадника Свенельда. Тогда Маланич даже немного успокоился, решив, что без древлянской земли Малфрида и силы особой иметь не будет,
Взяв себя в руки, Маланич стал расспрашивать Мокея. Как тот заподозрил, что Малфрида тут? Да и она ли это? Может, схожая какая? Хотя… Маланич понимал, что в качестве столь знатной особы, как боярыня Свенельда, Малфутка вполне могла оказаться в свите княгини. Да и Мокей стоял на своем: Малфрида это, и все.
Маланич задумался. Он знал, что некогда Мокей любил чародейку без памяти, он и ныне меняется в лице, если кто-то вспоминает при нем о ведьме. Но это уже не любовь, скорее ненависть, какая порой возрастает из сильного чувства. А ведь именно Мокей вдовий сын когда-то указал Маланичу, где скрывается в лесах Малфрида. В тот раз Маланичу почти удалось погубить ведьму проклятую… Почти. Ибо он сам тогда был под заклятием послушания, по желанию любого мог обратиться змеем-гадюкой лесной. Ну а Малфрида так и сказала: гад ты ползучий, Маланич. И он послушался, обернулся змеей и уполз. Ну да тому же Мокею волхвы подсказали, как лишить Малфриду колдовских сил. И парень уж расстарался, так расстарался, что едва не замучили ее. А потом откуда ни возьмись Свенельд, взял да увез Малфриду… правда, еще до того Малкиня вернул ведьму к образу просто древлянки Малфутки [93] . И как вызнал Маланич, именно Малфуткой и кличут все древлянку в Киеве.
93
Об этих событиях рассказывается в романе «Ведьма и князь».
— Как ты прознал, что это она? — спросил Маланич уже спокойно, даже пожалел в душе, что позволил выказать волнение при слуге.
Мокей поведал все складно, даром, что сам из лесов, речи умел вести, как иной волхв ученый. Некогда Мокея и впрямь волхвы обучали, но да не сладилось, не было в Мокее дара колдовского, а вот смекалка была.
Он сам не мог понять, как узнал Малфриду в закутанной и темно-багряные одежды спутнице княгини. Может, сперва даже и не узнал, а все равно сердце как будто бухнуло и груди, упреждая о чем-то. А тут еще волхв Малкиня увел ну странную женщину в чащу. Мокей же тайно за ними проследил. Он ведь с наговоренным амулетом был, мог беспрепятственно в лес входить. Вот и пошел следом.
Далее он поведал, как схоронился в чаще, как изгнанный Малкиней лесовик едва не налетел на него, когда убегал, но Мокей остался тихо сидеть, стараясь расслышать, о чем они говорят. Они вон все о светлых и темных богах рассуждали, да о том, что Малфрида дитя носит.
— Так ведьма беременна? — переспросил Маланич так, как будто молодая здоровая баба и понести-то не могла. И вдруг засмеялся. — Вот это славно! Тогда сил у нее нет, когда никто, даже русские витязи, даже сам их Свенельд хваленый не помешает мне разделаться с этой гадиной. Ибо сил у нее нет и быть не может.
— Не может, — согласно кивнул Мокей, оправил оберег Чернобога у пояса, стараясь не смотреть на торжествующего волхва. — Я сам понимаю, что не может. Но силы-то у нее как раз есть.
И он рассказал, что случилось, когда расшалившиеся духи выгнали на беседовавших волхва и чародейку медведя. Вот тут-то Малфрида его каким-то особым чародейством отбросила, да еще и нелюдей распугала. А как?.. Мокей не мог пояснить. Сам тогда поспешил прочь,
— Не могла она колдовать, — ровно в забытьи повторял Маланич. — Не могла! Ни одна чародейка не в силах такое совершить, если жизнь под сердцем носит. Но она точно в тягости?
— Сама о том Малкине сказывала, — стоял на своем Мокей. — Так что теперь у Ольги своя чародейка есть, поэтому княгиня и не опасается наших чащ.
При упоминании об Ольге Маланич как будто очнулся. Провел ладонью по глазам, отгоняя давнишние видения, заставляя себя задуматься о насущном. Итак, Ольга прибыла с боярыней Свенельда, которая не просто ей служит, а еще и колдовать способна. С одной стороны, понять это можно: Ольге в колдовской чаще своя чародейская сила понадобится, вон, тот же Мокей ранее говорил, перечисляя свиту Ольги, что с ней и воины и волхвы явились. Волхвы ей сейчас не сильно помогут, тут особые заклинания знать нужно, не к светлым богам обращенные, а против тьмы. Такие лишь древлянские ведуны знали, а волхвы Велеса и Перуна умели только взывать к небу… которое ныне Чернобог и Морена густыми тучами закрыли.
И Маланич даже поискал на поясе амулет Морены, в виде толстой грудастой бабы без головы. Древляне и ранее находили подобные изваяния в болотах и боялись их, а теперь он каждое велел хранить, а нашедшему серебром платили да благословляли. И все одно люди со страхом смотрели на древние фигурки Морены… такие древние, что у Маланича дух захватывало. И с такой покровительницей ему нечего опасаться даже происков самой Малфриды. Да и Чернобог с ними, а он, как известно, и распятого бога христиан не сильно чтит.
Маланич поднес к губам изображение на перстне, поймал и взолнованный взгляд Мокея и кивнул:
— Ступай, Мокей. Пусть тебя накормят и напоят, потом почивать иди. Ты хорошо справился, я это учту.
Самому же Маланичу не спалось. Он вообще редко когда спал, его иная сила питала. Вот и ходил из угла в угол по гриднице, размышлял. Порой ощупывал свою левую, беспалую руку. Ведь не только о себе он тогда узнавал, не только о Малфриде, которая его сгубить может. Тогда ему сам Вий подземный сообщил, что древлянское племя погубит женщина. И долгое время Маланич подозревал, что таковой и может оказаться ведьма Малфрида. Сильная она была, но сила ее не от света шла. Маланич всегда говорил, что нельзя ее обучать, что погубить лучше. Да его разве слушались? Вот и обучили чародейку всякому умению разить и губить, силу ее развили. Он же опасался ее… не столько из-за судьбы племени, сколько из-за собственной судьбы. Хотя для волхва Маланича что своя жизнь, что племени были едины. Как может племя без него? Он надежда земли древлянской. Иного верховный волхв и помыслить не мог.
Правда, верховным кудесником Маланич стал недавно. До этого власть имел мудрый Никлот, самый древний житель племени, помнивший те времена, когда и князей не было. Когда боги в леса с небес сходили и являли себя людям. Никлот же пил мертвую и живую воду и жил так долго, что и глаза его выцвели. Он считался самым мудрым, и Маланич подозревал, что Никлот знает о желании соперника занять его место. Но старик не мешал ему. Даже наоборот, сгинул однажды невесть куда, как будто специально место освободил, ну а уж Маланич добился, чтобы его избрали верховным служителем. Да только Маланич не забыл, как однажды Никлот сказал ему, что он не опасается Маланича, раз Малфриде сила дана. Ну и предсказание Вия, что именно Малфрида его погубит… Тогда-то Маланич и замыслил обмануть судьбу, убив прежде ведьму. Думал, так доброе дело для всех сделает, не только для себя. Но вот она опять здесь. Женщина, которая погубит его племя.
Маланич остановился, в груди стеснило от неожиданной догадки. А может, зря он саму Ольгу недооценивает? Вон она у власти удержалась и без мужика. Не долго пока, но держится же. А ныне явилась тризну по убиенному князю совершить. По покону так и полагается, однако Маланич вдруг вспомнил, что ему Мокей о властности и непреклонности Ольги сказывал. Они погубили мужа этой женщины. Что, если все помыслы Ольги только на то и направлены, чтобы отомстить? Но разве с такими мыслями едут к врагам с небольшим войском?