Ведьма Пачкуля и Эликсир желаний
Шрифт:
С этими словами она плюхнулась обратно в кресло и с угрюмым видом принялась грызть ногти. Варить зелья в плохом настроении было ей совершенно несвойственно. Но почему-то именно сегодня она никак не могла настроиться на нужный лад. Сама окружающая обстановка внушала ей чувство неуверенности и тревоги. В доме было так чисто, так прибрано, что хоть на стенку лезь. Совсем не осталось залежей барахла, сплошная стерильность. Даже котелок был начищен до блеска, так что теперь от его стенок больше не отколупывались и не примешивались к еде маленькие черные чешуйки.
Пачкуля тяжело вздохнула. Она скучала по своей пыли, паутине и маленьким черным чешуйкам. Раньше в процессе зельеварения у нее всегда были пыль, паутина и маленькие черные чешуйки. В доме должныбыть пыль, паутина и маленькие черные чешуйки! Она к ним так привыкла.
— Мошно сменять лапу?
— Нет!
Пачкуля в раздражении ткнула пальцем в раскрытую поваренную книгу бабули Малодур, распластанную на кухонном столе.
— Нет. Здесь черным по белому сказано: «Использовать только левую руку». Мы должны строго следовать инструкции, иначе ничего не получится.
— А пошему метла не помогать? — надулся Хьюго.
— Потому что я оставила ее сторожить снаружи. Если кто появится, она даст три громких предупредительных удара в дверь. Незваные гости нам ни к чему, или я не права?
— Уфф. Натеюсь, мои труты того стоят, — вздохнул Хьюго. — А втруг зелье не сработает? Сама понимаешь, рецепт устарефший…
— Ты что, еще не понял? Это же Эликсир желаний бабули Малодур, Хьюго! Бабулины зелья всегда срабатывали, понимаешь ты? Всегда! А если оно не сработает, виноват будешь ты. Потому что локон надо было срезать ровно в полночь, и вообще…
Договорить она не успела, потому что в это время раздались три громких предупредительных удара в дверь. От неожиданности Хьюго подпрыгнул на месте, выронив из отекшей лапы тяжелый нож и просыпав часть уже нарезанного локона. Пачкуля схватила железную крышку и быстро нахлобучила ее на котелок со своим незаконным зельем.
— Это она! — в панике пискнул Хьюго. — Чепухинда! Доигрались! Она нас застукать! Что будем делать?
— Запудривать мозги, — не растерялась Пачкуля. Одной рукой она молниеносно спрятала бабулину книгу под диванной подушкой, а другой проворно распылила по дому добрую половину баллончика с ароматом пахучей розы.
И тут из-за дверей раздался голос.
— Эй, Пачкуля, ты дома? Не бойся, это всего лишь я, Шельма.
Испустив вздох облегчения, Пачкуля ринулась открывать дверь. На пороге и впрямь стояла Шельма. По всей видимости, она прилетела на всех парах, потому что с ее метлы пот лил ручьями. В одной руке Шельма держала дамскую сумочку. В другой — большой, ароматный, еще не успевший остыть домашний кекс с плесенью. Пачкулина метла стояла у нее на пути, уперев в бока тонюсенькие ручки, и не давала пройти.
— Привет, Пачкуля, — поздоровалась Шельма и протянула подруге кекс. — Скажи, наконец, своей глупой метле, чтобы убралась с дороги. Я принесла тебе кекс в знак примирения. Чуешь, с пылу с жару!
— Шельмуся, свет моих очей! Проходи же, проходи скорей! — воскликнула Пачкуля, которая всегда рада была принять предложение о дружбе. И прилагавшийся к нему кекс, разумеется. — Ты даже не представляешь, как я счастлива тебя видеть! Эй, метла, а ну сию секунду прочь с дороги моей подруги Шельмы!
Пачкулина метла обиженно отступила в сторону и прислонилась к стене хибары. Шельма приткнула рядом с ней свою, и метлы принялись тихонько тереться друг о друга щетиной, что на их языке означало заговорщическое недовольное перешептывание.
— Заходи, дорогуша, — пригласила Пачкуля подругу в дом, принимая кекс. — Полагаю, ты пришла, чтобы все загладить?
— Нет, я все погладила еще до того, как идти к тебе, — объяснила Шельма. — Разве незаметно?
Конечно, это было заметно. Шельма, как всегда, выглядела безупречно. Отглаженный костюм без единой морщинки, накрученные волосы, напудренные щеки, длиннющие накладные ресницы из паучьих лапок и щедрый слой свекольной помады на губах.
— Но если ты имела в виду наши отношения, то да, я пришла загладить свою вину, — добавила она. — Я решила заново простить тебя, Пачкуля. Я все обсудила с Дадли и пришла к заключению, что Рональд виноват в испорченном чаепитии не меньше твоего.
— Что, правда? — удивилась Пачкуля, вгрызаясь в кекс. — А что же Дадли? К какому заключению пришел он?
— Прямо противоположному, — вздохнула Шельма. — Он говорит, что во всем виновата только ты одна. Признаться, я была с ним полностью согласна. До тех пор, пока Рональд не прислал мне счет за химчистку!
— Да неужто! — изумилась Пачкуля. — Тебе? Собственной тете? Ушам своим не верю!
— Вот и я о том же. Вопиющая наглость. Получила по почте сегодня утром. Думала, что это благодарственная открытка за чудесно проведенный вечер. И ни слова не сказал о креме от прыщей, что я ему присылала. Ну что за молодежь пошла!
— Я тебе говорила, — заметила Пачкуля. — Все волшебники такие. Всегда знала, что этот твой Рональд тот еще прохвост.
— И была права. Постой-ка, а у тебя и впрямь чистота! — восхищенно воскликнула Шельма. — Могу поклясться, ты подметала полы! И паутина исчезла. Такое впечатление, что это вообще не твоя хибара!
— Знаю, — буркнула Пачкуля, бросая исподтишка укоризненный взгляд в сторону Хьюго, который втянул щеки и упрямо насупился.
— Одним словом, я заявила Дадли, что мы с тобой подруги не разлей болотная вода, — продолжала Шельма. К тому же я знаю, что ты что-то замышляешь, и сгораю от любопытства.
Шельма повела своим длинным носом.
— Ага, я так и знала! Чую болотную трясину! Колдуешь над тайным зельем? Это оно у тебя в котелке? Можно взглянуть?
Шельма метнулась к очагу, приподняла крышку и принялась внимательно изучать бурлящее в котелке варево.