Ведьма Пачкуля и сумасшедшие каникулы
Шрифт:
Ведьмы-близняшки весело хохотали и дружно показывали неприличные жесты.
— Почебу у дас вечно все вкдивь и вкось, Кдасавчик? — грустно спросил Пузан, когда все наконец откашлялись.
— Шут его знает, — вздохнул Красавчик. — Все будет тип-топ, когда добедемся до «Гобболенда», — прибавил он уже веселее. — Пошли, падни! Путь небдизкий. Ать-два, назад!
— Что-то дут не так, — задумчиво сказал Свинтус, чуть нахмурившись. — Но пдовалиться мне на этом месте, если я знаю что.
Кряхтя, вздыхая и горестно качая головами, гоблины взяли свои палки и поплелись за Красавчиком.
Глава девятая
Шатер в саду
— Сирил! Вот ты где! Ты спрятал столовое серебро?
— Да, любовь моя.
— А газеты на полу в прихожей расстелил? Не хочу, чтобы они топали по моим коврам.
— Все сделано, любовь моя.
— А сейчас ты чем занят, Сирил?
— Разрезаю пополам свечи, как ты просила, любовь моя.
На улице, в спустившихся на Грязьеводск сумерках, у ворот собрались спекшиеся на солнце, голодные, уставшие отдыхающие. Они нервно вглядывались в дорожку, ведущую к дверям «Вида на океан». Было что-то неприступное в этом выдраенном белом крыльце, плотных кружевных занавесках и разнообразных табличках, которые гласили:
«РАЗЪЕЗДНЫМ ТОРГОВЦАМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН», «РЕКЛАМУ НЕ БРОСАТЬ», «ГОБЛИНАМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН», «КОЛДОВАТЬ КАТЕГОРИЧЕСКИ ВОСПРЕЩАЕТСЯ».
— Не нравится мне это все, — шепнула Пачкуля Шельме. Та подправляла макияж. — Слишком уж чисто.
— Непонятно, с чего дом называется «Вид на океан», — сказала Шельма. — Океана-то отсюда не видно.
— Может, если на трубу забраться? — неуверенно предположила Пачкуля. — И прихватить с собой очень мощный телескоп.
— Разговоры прекратить! — скомандовала Чепухинда. — Все подойдите ко мне, я проведу с вами подготовительную беседу. Итак, это чудесная семейная вилла, а мы раньше на виллах не жили. Хозяйку зовут… Как там ее, Проныра?
— Миссис Молотофф, — подсказал Проныра.
— Точно. Так что «да, миссис Молотофф», «нет, миссис Молотофф», «большое спасибо, миссис Молотофф». Понятно? Надо соблюдать правила для гостей. Будьте вежливы.
Чепухинда обожает правила. Даже чужие, если только они не слишком противоречат ее собственным.
— Вежливы? — запротестовала Макабра. — В жизни вежливой не была. Ведьмам такое не обязательно.
— Обязательно, если мы живем на чужой вилле, — твердо сказала Чепухинда. — Я не хочу, чтобы потом говорили, будто ведьмы не умеют себя вести. Я требую, чтобы все вы говорили «пожалуйста», и «спасибо», и «не могли бы вы передать мне паучий паштет?», в таком вот духе. Хотя, может, у них и нет паучьего паштета. Да, вот еще что. Здесь могут подавать разную странную еду. Если сомневаетесь, берите пример с меня. Я как-никак предводительница шабаша. Я задаю тон. Так. Все изобразили дружелюбие — я звоню в дверь.
Но звонить не пришлось, в этот самый момент дверь распахнулась, и на крыльцо вышла, размахивая, словно плеткой, метелкой для пыли, миссис Молотофф. И сделала лицо. Обычно у людей такое лицо, когда они обнаруживают в салате что-то живое и мерзкое. Лучшие выходные улыбки, как ни старались удержаться, быстро сползли с лиц ведьм. И только Чепухинда сияла, точно луч маяка в тумане, задавая тон.
— Группа ведьм, надо полагать? — строго спросила миссис Молотофф. — Вы опоздали. Ужина не ждите. Кто у вас за главную?
— Я, — лучезарно улыбнулась Чепухинда, сама любезность и благовоспитанность. — Достопочтенная Чепухинда, предводительница шабаша Непутевого леса. Ужааасно рада с вами познакомиться. У вас такой чудный дом. Такой… отдраенный.
— Хмм. Что там у вас за помощники?
— Три кота, филин, ленивец, крыса, козел, уж, летучие мыши и хомяк, — покорно отчиталась Чепухинда. — Все, разумеется, идеально послушные.
— В ванные их не пускать. И, будьте так любезны, следите за своей живностью. Это приличная вилла, так что никаких выходок. Это относится ко всем вам.
— Выходки? От моих девочек? Да ни за что! — воскликнула Чепухинда, прижимая руку к сердцу.
— Хмм. Это мы посмотрим. Заходите, вытирайте ноги, прямо по лестнице, комнаты на четверых, по мебели не скакать, змей в постель не пускать, метлы в сарай, после заката не шуметь, завтрак ровно в семь. И хочу напомнить: колдовать у нас строго запрещено. Весь имеющийся при себе магический инвентарь сдается в сервант под расписку и возвращается перед отъездом.
— Чудесно, чудесно, как скажете, мы согласны, — ворковала Чепухинда. — Никаких проблем. Уверена, наши вещи будут в целости и сохранности в вашем очаровательном серванте. Я, разумеется, свою волшебную палочку оставлю при себе. По официальным соображениям, знаете ли. Слышали, что сказала наша прелестная хозяйка, дамы? Вперед.
Ведьмы подхватили свои пожитки и, смирные как овечки, зашагали к дому под ледяным взглядом миссис Молотофф.
— Ты — стой, — сказала миссис Молотофф, преградив Пачкуле дорогу. — Ты, с хомячком и жутким запахом. Я только что весь дом отдраила.
Дадли расплылся в счастливой улыбке. Хьюго на Пачкулином плече ощетинился — так с ним всегда бывает, стоит кому-нибудь произнести слово хомячок.
— Вы не можете ее не пустить! Мы будем жить в одной комнате, — вмешалась верная Шельма. — И вообще, отпуск — ее идея. Не царапай мамулю, Дадли. Нельзя так. Пачкуля — наша подруга. Я отказываюсь с ней разлучаться!
— Она будет спать в палатке в саду. В дом я ее не пущу.
Пачкуля раскрыла было рот, чтобы возразить, но, поймав предостерегающий взгляд Чепухинды, передумала.
— Будешь жить со мной, Шельма? — спросила она.
— Э-э… пожалуй, нет, — сказала не столь уж верная Шельма.
— Ты что, бросишь меня в час нужды? — заныла Пачкуля.
— Мы с Дадли в палатке спать не станем, даже ради тебя, — заявила Шельма. — Там же нет туалетного столика.
— Но ты обещала, что мы будем вместе! Ты обещала!
— Прекрати суету, Пачкуля, дорогая, — сказала с улыбкой Чепухинда. Глаза ее при этом угрожающе вспыхнули. — Шельма, иди в дом. Пачкуля, поблагодари миссис Молотофф за палатку. Где ваши манеры?
— Чудно! — процедила Пачкуля сквозь сжатые зубы. — Огромное спасибо. Палатка в саду, говорите? Что может быть лучше?
— Палатка ф саду? Что мошет быть лучше? — передразнил Хьюго. Вечерний морской туман вился вокруг тесной палатки, разбитой на ма-а-аленьком газоне, который миссис Молотофф называла садом. Ведьма и хомяк жались друг к другу под брезентом.