Ведьмак в теле Маркиза 3
Шрифт:
— Вот это другое дело! — я довольно хмыкнул. — Ладно, собирайтесь. Пойдем посмотрим вблизи на то, что всех тут так влечет…
Солнце медленно клонилось к закату, окрашивая черную стену Изнанки в темные тона.
Мы дружно поднялись, принялись проверять снаряжение. Каждый действовал уверенно, словно десятки раз репетировал эти движения. Да так оно, собственно, и было — за время нашего путешествия мы научились действовать как единый механизм.
Когда с подготовкой было покончено, я повел своих людей к границе Изнанки. По пути еще несколько раз оглядывался на лагерь, подмечая детали, которые раньше ускользали от моего внимания.
Чёрт, я так и не выяснил, были ли погибшие в его группе! Этот вопрос неприятно царапал сознание, не давая покоя. Что-то было неправильным в поведении старика. Складывалось впечатление, что он намеренно… избавляется от лишних! Но зачем? У него же есть все, о чем может мечтать мужчина — власть, уважение, две молодые ведьмы-близняшки в постели. Казалось бы, живи себе и радуйся! Собирай силы, копи ресурсы, а потом уходи отсюда королем. Но нет… Что-то здесь явно было не так.
Изнанка вырастала перед нами подобно стене абсолютной тьмы. Это было не похоже ни на туман, ни на дым — скорее на чернила, разлитые в воздухе, но так и застывшие в неподвижности. Казалось, сама реальность здесь надломилась, обнажив свою изнаночную сторону. Граница между мирами выглядела неестественно четкой, словно кто-то провел по воздуху гигантским ножом, разделив пространство на «здесь» и «там».
И чем ближе мы подходили к этой границе, тем сильнее я чувствовал неправильность этого места. Мои обострённые чувства сходили с ума — духовное зрение показывало колоссальный столб чистой энергии, поднимающийся в небеса, но глаза отказывались фокусироваться на нем, создавая ощущение, что сам мозг сопротивляется попыткам осознать увиденное.
В нескольких шагах от границы мир словно умирал. Звуки исчезали один за другим, будто их поглощала бездонная пропасть. Сначала пропало пение птиц, затем шелест травы под ногами, и наконец, даже стук собственного сердца стал казаться далеким и нереальным, каким-то потусторонним. Запахи тоже истончались, выцветали, пока не остался только один — едва уловимый аромат пустоты, если пустота вообще может иметь запах.
Черная стена подрагивала, как поверхность нефтяного озера, но эта дрожь казалась неестественной, словно кто-то искажал само пространство. Временами по ней пробегала рябь, и в эти моменты можно было увидеть некие неясные проблески по ту сторону — искаженные образы, обрывки иной реальности, настолько чуждой нашему миру, что разум отказывался их воспринимать.
Воздух вокруг границы показался мне густым и тягучим, как остывающий мёд. Каждый шаг давался с трудом, так бывает, когда идешь по колено в воде. Нет, даже не в воде, а в густом болоте, а оно не желает, чтобы ты прошел и сопротивляется этому изо всех сил. А сама чернота… она казалась живой! Я готов был поклясться, что она наблюдает за нами, изучает, примеряется — как хищник к потенциальной добыче. Именно это ощущение добычи заставляло меня напрягаться больше всего.
Я перевел взгляд на своих спутников. Лилия, бледная как полотно, вцепилась в мою руку. Её пальцы мелко дрожали, а глаза… она старательно отводила взгляд от черной стены, словно боялась встретиться с ней взглядом.
Рурик, напротив, смотрел прямо перед собой. И в его взгляде читалась спокойная уверенность человека, повидавшего достаточно, чтобы не бояться неизвестности. Старый воин держал алебарду наготове, и я знал — в случае опасности эта сталь запоет свою смертоносную песню. Вот только поможет ли это? Хороший вопрос. А главное, своевременный…
Цапля…
Мы подошли еще ближе, и тут я заметил странность, от которой по спине пробежал холодок. Обернувшись, я не увидел лагеря. Ни палаток, ни людей, ни костров. Только пустая поляна, как будто ничего больше там никогда и не было.
«Хм… интересно», — подумал я, чувствуя, как внутри нарастает напряжение. Потому что это было не просто интересно. Это было жутковато.
Мы уже были в считанных шагах от границы, когда случилось нечто странное. Рурик, Цапля и Лилия, как подкошенные, рухнули на колени. Их стоны, полные боли и отчаяния, эхом прокатились в неестественной тишине этого места.
Я в недоумении поднял глаза к черной стене. И в этот момент она… ожила! По её поверхности побежали всполохи черного пламени — не того, что я привык видеть на своем клинке, а какого-то иного, первородного огня. Он двигался неестественно, пытаясь, видимо, сложиться в некий узор, смысл которого ускользал от моего понимания.
А потом началось самое жуткое. Я попытался пошевелить пальцами, но тело отказывалось подчиняться. Каждая мышца, каждое сухожилие словно окаменело. Сердце колотилось как безумное, грозя вырваться из груди. Его удары отдавались в висках с такой силой, что заглушали все остальные звуки.
Теплая струйка побежала по моим губам, и я почувствовал металлический привкус крови. Она хлынула из носа, моментально перепачкав одежду. Но это оказалось только началом.
Магия внутри меня забурлила закипающим котлом. Она рвалась наружу с такой силой, что я не мог её сдержать. Источник опустошался с невероятной скоростью, но энергия не рассеивалась. Она собиралась перед моим лицом в идеально круглый шар, настолько черный, что он казался вырезанным из самой тьмы.
Шар замер на уровне моих глаз, в нескольких сантиметрах от границы Изнанки. От него потянулись тонкие нити к черной стене, словно щупальца, исследующие неизведанное пространство. И в этот момент я снова ощутил её — силу богов. Но теперь она была иной, более древней, более… первозданной, что ли? То, что я чувствовал раньше в присутствии Локки или Эребы, казалось лишь слабым отголоском в сравнении с этой мощью.
Эта сила давила самим своим присутствием, заставляя каждую клетку тела вибрировать в унисон с её пульсацией. Она была подобна океану энергии — бескрайнему, непостижимому, способному как даровать жизнь, так и уничтожить её одним движением невидимой волны. И где-то на краю сознания мелькнула безумная мысль: может быть, именно поэтому боги покинули этот мир? Может, они просто не могли существовать рядом с чем-то настолько изначальным? Непостижимо первородным?
Внезапно шрам на шее начало жечь, словно раскаленным железом. Боль пульсировала в такт с биением сердца, становясь все сильнее. Мои люди продолжали корчиться на земле, носами у них текла кровь, пачкая одежду и траву под ними. Я пытался сдвинуться с места, чтобы помочь им, но тело не желало меня слушаться. Оно было само по себе, а я — сам по себе.И даже крик застрял в горле, не в силах вырваться наружу.
Шрам будто бы ожил, посылая волны боли по всему телу. В голове вспыхнула неожиданная догадка — метка! Это была метка этого места! Но зачем? Что это… Мысль внезапно оборвалась, когда наваждение начало отступать, возвращая мне контроль над телом.