Ведьмин ключ
Шрифт:
– Ну чего ты? – успокаивал он, глядя в её набухающие слезами глаза.
– Же-енька… Ведь палатки стоят на самом склоне, а что, если снег сдвинется, поползёт. Он как враг. Затаился и ждёт. Мы ждём, и он ждёт.
– Не поползёт, стечёт ручейками, ты держи себя в руках, – вчитываясь в её глаза, убеждал Женька. – Скоро привезут письма, газеты, транзисторы на всю мощь врубим, разгоним всю твою мистику.
– Тише! – Тамара вытянулась, приоткрыла рот. – Гудит… Слышишь? Это вертолёт!
– А я что говорил! – Женька задержал дыхание, прислушался.
– Вот опять. Почему ты не слышишь?
– Не гудит, кажется тебе, – отмахнулся студент.
– Да нет же, нет! – Тамара высунулась наружу к выходу. – Ты глухой…
По пути она столкнула с ящика чемодан, он, ударившись об пол, раскрылся, как раззявился. Бельё, фотографии, бигуди вывалились из его нутра.
– Никакого гуда нет, убедилась?..
– Каждый день вот так, даже по ночам слышу. – Тамара задёрнула полог, расслабленно пошла на своё место. Над чемоданом остановилась, подняла голубую ленту, встряхнула.
– Ты кого-нибудь любишь, Женька? – нахмурила лоб. – Ну, там, в городе или в институте?
– Там? – переспросил он озадаченно. – Там, да. Конечно, да.
– А я вот здесь… Осуждаете небось? – Она складывала и вновь встряхивала ленту. – Ну отвечай же!
– Брось ты, какой суд.
– Так, спасибо. Что бы еще у тебя разузнать?
– Придумай, я много чего знаю.
Лицо Тамары разрозовелось. Она присела на корточки, стала быстро складывать чемодан.
– Ну и фотографий у тебя. – Женька завистливо причмокнул. – Зачем столько возишь?
– Да так. Хочешь полюбоваться? – Она протянула ему пачку снимков, покривила пухлыми губами. – Все про меня, по всем этапам жизни.
Женька взял фотографии, стал перебирать.
– Вера шествует, по шагам узнаю. – Тамара мотнула распущенными волосами. – Живёт, как спит, вот кому всё просто.
Повариха вошла тихая, вроде провинившаяся. Медленно стянула с головы полушалок, присела и тут же ничком ткнулась в кровать.
– Тама-ара, – донёсся её задавленный голос, – есть у него семья? Скажи ты мне, за ради бога!
– Семья? – Тамара недоумённо опустилась на край Вериной раскладушки. – Ты это о ком, милая? – Она погладила повариху по голове.
– О Харлампии, – шепнула Вера. – Ласковый он ко мне, не как другие. Обходительный.
Тамара оглянулась на Женьку, приложила палец к губам.
– Вот так, – шепнул он ей. – Сложности, они у всех.
Женщины о чём-то зашептались. Что бы не подслушивать их разговор, Женька, насвистывая, стал разглядывать фотографии.
Рабочие гурьбой подошли к палатке ИТР. Прежде чем войти в неё, Хохлов сказал:
– Значит так. Как решили сообща, так я ему и выложу. – Он мельком глянул на Николая, под глазом которого фиолетово цвёл желвак, поморщился и решительно развернул полог.
– Можно?
– Входите, кто там, – разрешил Харлампий.
Рабочие вдвинулась в палатку, и сразу стало непривычно тесно в ней. Хохлов отделился от остальных, подошел к начальниковой койке. Харлампий приподнялся в мешке, насторожился.
– Мы к вам, – сказал Хохлов. – Все вот тут.
– Весьма рад, товарищи, – закивал Харлампий. – Что скажете хорошего?
– Слышим, заболели вы, – смущенно начал Хохлов, – неудобно вроде бы тревожить, но опять же надо…
– Говорите, товарищи, говорите, – осторожно подбодрил начальник. – Жду, чем порадуете. Ну же…
Хохлов помялся, заговорил, извиняючись:
– Снег хорошо начал таять, вот какая штука. Ну, мы побузили тут немного, понимаем, вы уж простите, а мы работой докажем, что… В общем, не сомневайтесь.
Он снова умолк. Васька пощупал скулу, подтвердил:
– Верно говорит бригадир. Мы потолковали между собой вкруговую и решили не уходить, а работать. Скажи, Николай?
– Решили и точка. – Тот кивнул.
Чего другого, но такого решения Харлампий от них не ожидал. Это не увязывалось с его ночным размышлением, где всё так складно получалось: понятно – забузили архаровцы не на шутку, добром это не кончится. Пусть уж уходят. Уйдут, а я, в случае чего, и не начальник, а я как раз болею.
Он нахмурился, даже как-то огруз в мешке.
– Понятно, – покашлял в кулак. – Волынили, план срывали, а вдруг одумались, сознательными стали, что ли?
– Плана не срывали, – возразил Хохлов. – Работы не было, откуда ему взяться, плану?
– Это вы мне заявляете, вам просто, а что я, я скажу начальству? – повысил голос Харлампий. – Ещё как сорвали… Ти-хо! Снег – это одна причина. Природный каприз, одним словом, а ваша буза, саботаж – это уже из другой категории, понимаешь. Интриганы!
– Пошто ругаете? – насупился Хохлов. – Мы не за руганью пришли, а чтоб наоборот, чтоб спокой вам был.
– «Спокой»! Ишь, как оно, дело-то оборачивается. А я и так спокоен. И следом за вами не побежал бы. Вы из отряда, а я тут же заявочку на базу, и мне сразу десять настоящих рабочих пришлют.
Канавщики потупились, притихли. В этой тишине особенно отчётливо стало слышно, как весело набулькивают за палаткой убегающие с гольца ручейки.
– А мы что же, по вашему, рабочие не настоящие? Вы ни в каком деле нас еще не видели, зачем же срамите? – Хохлов с обидой, недоумённо глядел на начальника. – Ведь не от работы бежать хотели, а наоборот. – Он показал на перебинтованного. – Вот, например, Сухов, он канавы роет что экскаватор. И остальные не сплохуют, приходилось над землицей стараться.