Ведьмин огонь
Шрифт:
Теперь это была фигура не мальчика, но мужчины .
Эррил стоял и смотрел, и слезы лились по его небритым щекам. И тогда хрустальное лицо статуи повернулось, и прозрачные глаза глянули прямо ему в глаза.
Сзади закричала пораженная до глубины сердца Елена, и раздался сдавленный вздох Бола. Но Эррил слышал лишь бормотанье старого мастера, похожее то ли на экзальтацию, то ли на безумие.
— Только ты мог сделать это, Эррил их Стендая! Ты лишил его жизни, — и только ты смог вернуть его
Могвид прижался к каменной стене туннеля, пока Рокингем пытался соорудить подобие факела из сухой ветки и обрывка Могвидовской рубашки. Сайлур явно боялся этого высокого стройного человека с его быстрыми движениями и подозрительно сощуренными глазами, но не мог не испытывать к нему и уважения за его ловкий язык. А уважения у Могвида заслуживали очень и очень немногие. Даже собственный брат с его преданностью и горячим сердцем вызывал у него только усмешку. А этот… Этот одними лишь словами и хитростью вырвал свободу для них обоих, вырвал у жутких тварей с когтями и крыльями. А Фардайл стал бы сражаться с ними — и получил бы в результате никому не нужную смерть.
И Могвид запомнил урок, невольно преподанный ему Рокингемом.
— Подержи-ка! — приказал Рокингем, безуспешно пытаясь поджечь импровизированный факел. Однако это ему все же удалось, хотя и последней спичкой. — Наконец-то! — Рубашка загорелась, став похожей во тьме на лиловатую розу. Тени заплясали по лицам. — Собери еще веток и разорви рубашку на полосы. Факелов должно быть много, потому что никому неизвестно, сколько нам предстоит пробыть здесь.
Могвид посмотрел в туннель, где скрылся его брат, потом в сторону выхода, где их ожидали скалтумы. Крик Фардайла снова болезненно зазвенел в его ушах.
— Куда мы пойдем?
— Пока будем убивать время. Скоро рассветет, и скалтумы уйдут с открытого пространства куда-нибудь в тень.
— Вы уверены?
Рокингем пожал плечами:
— А мы пока можем поискать, нет ли здесь другого выхода наверх, — подальше от этих тварей.
Могвид с восхищением посмотрел на своего спутника. Как остер его ум, как опережает он разумом и хитростью даже этих чудовищ!
— Но надо быть осторожней, — произнес Могвид, тоже желая внести свою скромную лепту в дело спасения. — Там внизу кто-то есть, оно шипит. И я думаю, это именно оно и напало на моего брата.
Рокингем поднял пылающий факел:
— Существа тьмы обычно боятся огня, и потому пока мы идем медленно и с огнем, бояться нам особенно нечего.
Могвид кивнул и пошел за Рокингемом вниз по туннелю. Их глухие шаги отдавались эхом в каменных сводах, мох и лишайники плетьми свисали отовсюду. Пробираясь дальше, Рокингем напоролся на полусгнивший труп какого-то существа и, не раздумывая, подпалил его факелом. Потом трупики стали встречаться все чаще, и каждый раз сердце подкатывало прямо к горлу Могвида. Где же Фардайл?
— Туннель кончается, — предупредил Рокингем спустя еще некоторое время.
Могвид остановился, не рискуя идти дальше.
— Эта комната похожа на настоящий зал, — продолжал Рокингем, даже не заметив, что Могвид остановился.
Его факел скрылся за поворотом, и Могвида окутала непроницаемая тьма, которая сразу же зашуршала и зашипела и стала нашептывать в уши Могвиду страхи и подозрения. Сайлур знал, что это всего лишь игра воображения, но все равно испугался, и еще более страшным казалось ему то, что, возможно, ждет их впереди. Но самым страшным, однако, являлось одиночество. С самого начала путешествия с ним всегда рядом кто-то находился, неважно, брат или огр. А теперь, когда Фардайл, конечно же, мертв, Толчук потерян в туннеле, а Рокингем ушел вперед, мысль о том, что он остался в этом подземелье совершенно один, полагаясь лишь на собственные разум и сердце, окончательно парализовала Могвида. И сайлур невольно пошел вперед, где скоро появился факел Рокингема.
— Да, неплохой зал, — бормотал Рокингем, продолжая обследовать помещение со стороны выхода из туннеля. — И отсюда ведет много других проходов. Но куда они ведут — никому неизвестно.
Могвид робко высунул голову из туннеля. Никаких следов Фардайла или кого-нибудь другого видно не было, шипение же стало еще громче и отчетливей. Правда, сайлур, пожалуй, вообще ничего не слышал; все заглушали бешеные удары сердца и шум крови в ушах от страха.
— Может быть, то, что внизу, давно съело тут всех и теперь насытилось? — прошептал он.
— Остается только уповать на это, но рассчитывать невозможно, — сухо ответил Рокингем.
— И что же нам теперь делать?
— Слишком много путей идет отсюда, и потому у нас есть прекрасная возможность затеряться. Короче, я говорю о том, что лучше мы переждем здесь до рассвета, а потом попытаемся вернуться тем же путем, что и пришли.
— А женщина?
— Нилен?
— Да.
На лице Рокингема обозначилась скорбь, но Могвид видел, что это лишь ловкое притворство:
— Она выиграла для нас свободу ценой своей жизни.
На мгновение в груди Могвида поднялась волна настоящего горя, но он быстро поборол ее. Он жив, — а это главное.
К тому же, нюмфаи всегда очень прохладно относились к его народу.
Наступило неловкое молчание, поскольку ни один из двоих не хотел признаться в своих мыслях.
Но молчание все равно приходилось нарушать — хотя бы для того, чтобы избавиться от памяти о строгих фиалковых глазах.
— А ты и вправду оборотень? — поинтересовался Рокингем, сев спиной к стене так, чтобы видеть перед собой весь зал.
Могвид слегка склонил голову, неожиданно смущенный той репутацией, которую его племя заслужило среди людей.
— Мы называем себя сайлурами , — уклончиво ответил он.
— И ты действительно можешь принимать любое обличье, какое тебе вздумается?
— Да, когда-то мог.
— Как, наверное, это здорово!
Могвид удивленно поднял глаза, никак не ожидая услышать такую похвалу из уст человека.
Люди всегда только ненавидели их, ибо им была противна сама идея оборотничества.