Ведьмин пасьянс
Шрифт:
— И кто же это? Я уже говорил, что местных жителей желательно в наши планы не посвящать.
— Учитель Иван Леонтьевич. Его трудно назвать местным — он всего лет семь там живет, но про бункер наверняка знает.
— Оставим его кандидатуру на самый крайний случай.
После того как Антон ушел, Иванна, не раздумывая и несмотря на поздний час, позвонила Ивану Леонтьевичу. Она по-прежнему не полностью доверяла Антону и хотела перестраховаться. Учитель, как всегда, был ироничен и слегка насмешлив.
— Чем обязан столь позднему звонку? Получили задание от
— Меня больше интересуют реалии жизни — порой они ужаснее. У меня до сих пор не выходит из головы смерть подростков — Егорки и Ростика. Удалось ли обнаружить и уничтожить волка?
— Вы имеете в виду вовкулаку? Нет, он неуловим. Хотя слухи носятся по селу, вроде бы то один, то другой его видели. Но, думаю, это только игра воображения — у страха глаза велики.
— Выходит, вы верите в существование вовкулаки?
— А вы что — продолжаете не верить? Тогда вы рискуете, если намерены приехать сюда… Возможно, он находится где-то неподалеку и только ждет момента, чтобы снова напасть…
22. Село Страхолесье. 2005 год
В село удалось выехать только в субботу во второй половине дня — главный редактор не захотел отпускать ее в будний день, как его Иванна ни упрашивала, а еще ее задержала сдача номера газеты, так что пришлось работать и половину выходного дня. В последний момент она даже засомневалась — стоит ли ей ехать с таким попутчиком, учитывая, что скоро вечер и вот-вот начнет темнеть? Все эти сложности с отъездом — не Знаки ли это для нее? Но она поехала, и больше, чем журналистское любопытство, в этом сыграло роль то, что Антон до сих пор был ей небезразличен. «Я как та бабочка, летящая на огонек свечи, пока не опалю крылышки, не успокоюсь, но тогда может быть уже ПОЗДНО».
Они ехали на автомобиле Антона, время в дороге промелькнуло очень быстро, поездка была не утомительной, совсем не такой, как в прошлую командировку, когда Иванна добиралась на автобусе до райцентра, а там ждала, пока ей найдут транспорт до Страхолесья. Если у нее и были какие-то подозрения насчет Антона, то они становились тем призрачнее, чем ближе они были к цели путешествия. Он всю дорогу рассказывал ей анекдоты, смешил — и порой казалось, что они просто едут отдыхать, а не вести какое-то мистическое расследование.
На подъезде к селу Иванне стало казаться, что она вообще никогда отсюда не выезжала и прожила здесь не два дня, а минимум половину жизни. Антон уверенно подъехал к дому вдовы Шабалкиной, и воспоминания о тех днях вновь нахлынули на Иванну. Она посмотрела на лес, грозно чернеющий в сгущающихся сумерках, прячущий в себе СТРАХ, и ей стало не по себе.
Старенький домик вдовы оказался закрытым на небольшой навесной замок, но калитка была лишь прикрыта.
— И куда ее понесло на ночь глядя? — удивился Антон, стоя перед входной дверью.
— Возможно, к соседке вышла? — предположила девушка.
— Обычно в это время местные жители собираются в своих домах и чаи гоняют. Это край давних традиций, которым уже тысячи лет. Мой товарищ Коля — он здесь фермер — по секрету мне рассказал, что на свежей пашне обязательно занимается с женой любовью,
— И как, помогает?
— Говорит, что похоже на то. А еще собирался с попом из соседнего села договориться, чтобы женщины покачали того по пашне, с той же целью. Есть такая древняя примета — традиция.
— Ха-ха! Ну и как — поп согласился?
— Не знаю — Колька только собирался, а договорился или нет — не знаю.
— Смех смехом, но твоя тетя где-то засиделась. Что будем делать?
— Подождем ее в доме. Я знаю, где она ключ прячет.
Антон наклонился, из-под коврика перед дверью достал ключ и открыл замок. Они вошли в дом, затем Антон вернулся к автомобилю за гостинцами для тети, а Иванна стала разглядывать жилище.
С тех пор как она была здесь, ничего не изменилось. Старомодный сервант со старыми фотографиями за стеклом, несколько стопок и фужеров из простого стекла, мутных от старости, круглый стол, покрытый серо-белой скатертью, местами пожелтевшей, два скрипучих стула с высокими спинками и ветхий диван. К ее удивлению, на диване она увидела разостланную постель, словно вдова уже отдыхала, а затем вдруг куда-то спешно ушла. Это Иванне очень не понравилось, и ее стали томить неясные, нехорошие предчувствия.
Во второй комнате, где она ночевала в прошлый приезд, на кровати, застеленной одеялом в пододеяльнике, громоздилась горка подушек. Она вновь вернулась в первую комнату, там Антон выкладывал на стол привезенные продукты — колбасу, селедку, две буханки черного житного хлеба, бутылку сладкого вина.
— Посмотри, — сказала Иванна и указала Антону на расстеленную на диване постель, лишь прикрытую тонким одеялом. — Тебе это не кажется странным?
— А что здесь такого? Видно, отдыхала, затем зачем-то ушла…
— А почему? Не думаю, что здесь вечерами ходят в гости из-за неожиданно пришедшей мысли, когда уже лег спать. Бац — в голову стукнуло: «А ведь можно к Прасковье зайти, нечего ей рано ложиться».
— Пожалуй, ты права… Даже в селе так рано не ложатся спать, ведь только сумерки упали на землю. Ты подожди здесь, а я пойду по соседям, поспрашиваю.
— Нет, я с тобой!
Они вышли из двора вдовы. Ее домик был самым крайним, стоял как бы на отшибе; и до ближайшего дома можно было пройти через огород, по узенькой тропинке между грядками, или по улице, и они выбрали второй вариант. Когда они вышли на улицу, Иванна вспомнила встречу с Ругоном, как он бесстрашно промчался по этой улице, не обращая внимания на рытвины, не боясь сломать себе шею… Как рассказал учитель, обоих ребят волк убил, перекусив шейные позвонки, — смерть наступила мгновенно…
Соседи оказались дома — шестидесятилетние Вячеслав Никодимович и его жена Пелагея Фроловна только покачали головой на вопрос, куда могла пойти вдова в такую пору. Тут Пелагея Фроловна с удивлением вспомнила, что сегодня вообще не видела соседку, но не придала этому большого значения, так как они целое утро отсутствовали — ездили утренним автобусом в соседнее село на базар. Ситуация становилась все напряженнее. Антон вместе с Пелагеей Фроловной объездили все возможные места, где та могла задержаться, но безрезультатно. Неожиданно кто-то вспомнил, что ночью слышал волчий вой, и вновь по селу поползло страшное слово — вовкулака.