Ведьмин подарок
Шрифт:
— Вернемся к Косинскому. Есть легенда, что его казаками был захвачен чернокнижник, которого собирались вздернуть на ближайшем дереве как колдуна, но он упросил их, чтобы его отвели к атаману, заявив, что только тому откроет важную тайну.
А тайна заключалась в следующем: он пообещал Косинскому сотворить магическое заклинание, которое убережет его казну от посягательств.
— Что это за тайна, если она известна всем? — улыбнулась Лариса.
— Косинский приказал замуровать чернокнижника живьем в подвале белоцерковского замка, чтобы он, став призраком, охранял сокровища лучше, чем его заклинания. Перед казнью чернокнижник проклял Косинского. С тех пор к каждому новому властителю замка ночью являлся
— Из уроков истории мне известно, что Косинский погиб в пьяной драке во время осады Умани, — возразила Лариса.
— Это слишком далекое время от нас, и никто не может знать, как было на самом деле. — Адам пожал плечами.
— Адам, ну вы и сказочник! — Лариса звонко рассмеялась. — Такого наговорили! Вы правы лишь в том, что если эти разговоры дойдут до уважаемого Карпа Никифоровича, то он в тот же час откажется от ваших услуг и наймет другого сыщика.
— Лично я не верю в существование призрака, охраняющего сокровища, но на основании выписок из дневника Сосницкого можно сделать вывод, что он верил в эту легенду, а в последних записях даже говорится, что ему стало известно заклинание, необходимое для того, чтобы разрушить колдовские чары и завладеть сокровищами.
— Если вернуться из мира сказок и легенд к нашему делу, что вы собираетесь предпринять, Адам? По-моему, вы слишком увлекаетесь тем, что уводит вас в сторону.
— Бывшая горничная Сосницких, несмотря на свой преклонный возраст, прекрасно помнит Феликса. По ее рассказам, он был милым, очень красивым, добрым юношей, пока его не отправили учиться в Варшавский университет. Вернулся Феликс через два года, во время польского восстания. Он сильно изменился, но был все таким же красавцем. Раздражительный, легко впадающий в гнев, с циничной улыбкой, он все время выискивал повод, чтобы придраться и унизить прислугу, нередко доводя служанок до слез своими выходками.
— Как я понимаю, розыск сына Сосницкого, Феликса-младшего, пока ничего не дал?
— К большому сожалению. В Васильковском, Киевском уездах в регистрационных списках нет ни Феликса Яблонского, ни Феликса Сосницкого, хотя эти фамилии весьма распространены. Возможно, мы вновь идем по ложному следу или же он изменил фамилию.
— Успехи ваши невелики, — вслух отмстила Лариса и подумала: «Карты говорят, что Адаму угрожает смертельная опасность, но я вижу, что он совсем не продвинулся в расследовании. Может, эта опасность не связана с розысками пропавшей Эмилии? Тогда с чем? Или его поджидает нелепая, трагическая случайность?»
— Хотела вас, Адам, предостеречь. Карты говорят, вам угрожает смертельная опасность.
— Во время войны всем мужчинам государства угрожает опасность — их могут призвать в армию, отправить на фронт, а там пуля-дура либо штык-молодец могут поставить точку на их жизненном пути. — Адам приосанился; похоже, образ будущего мученика, героя войны его вдохновил, в глазах горели отвага и жажда воинских подвигов, по Лариса постаралась вернуть его на землю.
— Выходит, подозреваемый Феликс неизвестно где находится и не исключено, что никакого отношения к этому делу не имеет? Не кажется ли вам, сударь, что вы в очередной раз стали па ложный путь?
— Смею напомнить — Адам, барышня Лора. Ошибаюсь иль нет, скоро узнаю, для этого я сюда приехал. Я не знаю, где находится Феликс, но мне известно место проживания его матери.
— Где же теперь проживает сударыня Яблонская?
— В доме призрения в Сулимовке. В самом скором времени я отправлюсь к ней и разузнаю, где в настоящее время пребывает ее сынок.
— Прекрасно. Я желаю посетить с вами мадам Яблонскую и присутствовать при вашем разговоре, — заявила Лариса, и Адаму после некоторого сопротивления пришлось уступить.
Настроение у него было испорчено, и он без особого удовольствия стал поглощать сладости, до которых был весьма охоч.
По просьбе Ларисы Адам не стал брать извозчика, и они начали подниматься по протяженному, крутому серпантину Круглоуниверситетской. Лариса шла легко, изящно, словно скользя, не замечая крутого подъема, в отличие от полного Адама, поднимавшегося с большим трудом. Самым пренеприятным для него было то, что уже через несколько минут восхождения он весь взмок от пота, хоть рубаху выжимай. По недовольному выражению его лица я поняла, что он в мыслях ругает себя за то, что согласился на предложение Ларисы, утверждавшей, что здесь совсем недалеко — «рукой подать».
А я в пути забавлялась: то делала крутые виражи вокруг моих спутников, то заглядывала в окна домов и даже ненадолго составила компанию вороне, отдыхавшей на газовом фонаре. Так вот, эта неразумная птица, не видя меня, все же что-то почувствовала и сразу улетела, недовольно каркая.
Сулимовское благотворительное заведение представляло собой комплекс зданий. По словам Адама, здесь нашли приют более чем две сотни обездоленных. В комплекс входили спальные и бытовые корпуса, столовая, ремесленная мастерская, пекарня, церковь Александра Невского. Одной стороной этот город в городе выходил на Лютеранскую, другой — на Круглоуниверситетскую улицы.
Служитель богоугодного заведения, тщедушный человечек с насмешливыми глазами, лузгающий семечки, недоуменно пожал плечами, когда Адам поинтересовался у него, где найти мадам Яблонскую, и отправил нас в центральный корпус к надзирателю. Пришлось дойти до самого верха Круглоуниверситетской, где она соединялась с Лютеранской, и уже по той улице спуститься, пройдя мимо лютеранской кирхи. Трехэтажное светло-зеленое здание, построенное в стиле классицизма, с массивными колоннами при входе и шарообразным куполом, было больше похоже на дворец, чем на дом для бедных. Собственно, от него и пошло название этого места — Сулимовка [18] . Здание резко отличалось от одно- и двухэтажных скромных строений, в большинстве своем серого казенного цвета, теснившихся за ним, как солдаты за генералом.
18
Это здание, выстроенное потомком казацкого гетмана Ивана Супимы — Акимом Сулимой, было завещано его вдовой благотворительному обществу. Впоследствии его перестроили и расширили.
Надзиратель Дома для бедных — краснолицый полный мужчина в мундире коллежского регистратора, с огромными бакенбардами, напоминающий то ли баснописца Крылова, то ли швейцара, бессменно дежурящего возле входа в гостиницу «Националь», — рубль у Адама взял и долго морщил лоб в раздумьях, пока не изрек:
— Совершено верно, сударь. Мадам Яблонская проживает здесь, во флигеле. Не знаю только, зачем она вам нужна, ибо старуха не совсем в своем уме. Я уже обращался в попечительский совет с нижайшей просьбой перевести ее в богадельню при Кирилловской больнице, где ей самое место, но получил отказ. Она тихая, спокойная, иногда даже говорит разумные вещи, но стоит посмотреть ей в глаза, сразу понимаешь: сумасшедшая.