Ведьмин жребий
Шрифт:
От звука его голоса она вздрогнула и подняла голову.
— Мне пришлось задержаться, — сказал Ланн.
На нем были новые куртка и плащ взамен потрепанных. Ланн придавал своему внешнему облику мало значения, но разгуливать в лохмотьях было несолидно. Летиция ощутила в нем какую-то перемену и осторожно поинтересовалась:
— Что произошло?
— Расскажу по дороге, — сухо ответил он, протягивая девушке платок из тонкой прозрачной ткани. — Защита от песка, — пояснил Ланн, потому что она смотрела недоуменно. — В прошлый раз тебе приходилось несладко. Прикроешь лицо.
Летиция с благодарностью приняла его подарок.
— Ты очень бледная, — заметил Ланн. — Мутит? Посидишь еще немного?
Она легонько кивнула. Ланн отошел на несколько шагов, не желая ее тревожить, и повернулся лицом к часовой башне. Острая тень падала на него, затмевая солнечный свет и разделяя площадь на две равных части; в груди Летиции шевельнулось смутное беспокойство — незнакомый голос шепнул ей на ухо, что она находится не на той стороне, на которой хотела бы быть. Она тихо окликнула Ланна, но он не услышал, как будто созерцание волшебной башни сделало его невосприимчивым к звукам и ощущениям. Одиночество накрыло Летицию холодной волной, заставив ее поежиться, хотя на улице стояла невыносимая жара.
Ланн обернулся к ней, чем-то взволнованный; на его лбу блестели капельки пота. Он принялся расстегивать куртку, машинально теребя пальцами пуговицы. С трудом отвел взгляд от воды в фонтане, от одного вида которой его рот наполнился слюной, вынул из кармана походную флягу и сделал из нее глоток. Сплюнул на землю и ладонью вытер губы, не обращая внимания на то, что Летиция смотрит на него, а в ее серо-зеленых глазах затаились отчаяние и тоска. Только когда Ланн подошел к фонтану и предложил ей руку, чтобы помочь подняться, и холодная ладонь Летиции скользнула в его теплую руку, ее тревога притупилась и отошла на задний план.
Если порученная им миссия и предполагала спешку, они об этом не знали. Больше не поступало никаких указаний или наставлений — ни от Вираго, ни от мастеров Замка Черного Крыла. Летиция сносно держалась в седле, хотя не слишком любила конные прогулки, однако Ланн счел разумным взять одну лошадь на двоих. Он выбрал крепкую кобылу с покладистым характером и намеревался ехать резвой рысью с частыми остановками, памятуя о том, что Летиция не привыкла к длительным переездам, да еще и при такой жаре. Он помог девушке завязать платок, защищающий от песка и ветра, и прицепил к седлу сумки с припасами и бурдюки с питьевой водой. Эта вода с землистым запахом была и вполовину не такой освежающей и вкусной, как та, что искрилась в фонтане напротив часовой башни, зато ее не касалась ничья колдовская рука.
Ланн вел гнедую лошадь под уздцы, пока они не миновали решетку ворот и не пересекли деревянный мост, переброшенный через ров. Госпожа ди Рейз покорно плелась в тылу, погруженная в свои мысли. Ульцескор не мог не обратить внимания на ее непривычную молчаливость, но ничего не спросил, решив, что Летиция сама заговорит с ним, если захочет. Выйдя на дорогу, посыпанную щебнем и песком, он взобрался на лошадь и усадил девушку позади себя. Летиция обвила руки вокруг талии ульцескора, ничуть не смущаясь, и прислонилась щекой к его спине.
По обеим сторонами дороги возвышались деревья с красно-золотистыми кронами, словно осень, нарушив очередность в природе, обогнала лето и раскрасила листья в яркие цвета. Это уже не вызывало удивления у госпожи ди Рейз — Ланн говорил ей раньше, что никогда не видел сочной зелени в этой части света. В октябре листья и кусты начинали тускнеть, становились темнее и постепенно утрачивали краски, а позже выстилали землю черным, как сажа, покровом.
Ланн пустил лошадь шагом, затем медленно перешел на рысь. Он раз за разом прокручивал в голове разговор, невольным свидетелем которого ему пришлось стать. Ульцескор лениво размышлял, как лучше всего передать Летиции содержание этой беседы. Дорога была извилистой и пустынной, деревья смыкались за путниками цветной стеной, и их жизням ничего не угрожало. Они проехали несколько миль, не нарушая молчания, когда Ланн почувствовал, что хватка Летиции ослабла, и девушка начала сползать с седла. Он закинул руку за спину, чтобы ее поддержать, а после остановил лошадь.
Летиция проснулась и мутным взглядом уставилась ульцескору в затылок. Ланн, убедившись, что в следующие несколько секунд она не собирается падать, спешился, подхватил ее под мышки, как ребенка, и стащил на землю. Девушка покачивалась и потирала руками сонные глаза, пока Ланн поил лошадь и стреножил кобылу. Затем он соорудил для Летиции гнездышко из меха и одеял в тени пышного дерева, которое она немедленно заняла, собираясь возобновить дневной сон. Ланн перекусил холодным мясом и хлебом, терпеливо дожидаясь ее пробуждения. Когда он отошел по малой нужде и вернулся, девушка уже сидела прямо, роясь в сумке со съестным.
Ланн протянул ей флягу.
— Хочешь пить?
Она приподняла вуаль, сделала глоток и поморщилась, вытирая рот.
— С хорошей водой у вас проблемы, верно?
— Да, — кивнул Ланн. — На много миль вперед простилается сухая почва, не подпитываемая подземными источниками. Вода может стоить целое состояние, если предложить ее умирающему от жажды путнику. Но нам эта участь не грозит.
Летиция подвинулась, освобождая для него место.
— Так что случилось?
— Тебе не снились пророческие сны? — спросил он прежде, чем начать.
Она покачала головой.
— Не в этот раз. — Летиция помолчала, наблюдая за тем, как Ланн устраивается на клочке меха, подогнув под себя ногу. — Ты все-таки пошел к Анцелю, несмотря на мои слова. Иногда мне кажется, что ты безнадежен.
— Ваша проницательность пугает, госпожа ведьма, — отозвался ульцескор. — Но я вовсе не собирался посвящать его в подробности ваших тревожных снов, а, напротив, хотел добиться от него откровенности.
Это ее заинтересовало. Летиция вся обратилась во внимание, набивая рот орехами и сыром. Ланн не нашел мастера в его апартаментах, но встретил в коридоре ученика, ответственного за передачу поручений, и узнал от него, что Анцель созвал Совет. Какое-то время ульцескор топтался у двери зала, в котором обычно проходили собрания мастеров, не решаясь войти. Но потом ожидание его утомило, и он шагнул внутрь, ища взглядом Анцеля. Мастер увидел Ланна, как только тот вошел. Шторы были плотно задернуты, в помещении царил полумрак. Члены Совета сидели за массивными дубовыми столами, на которых стояли тарелки с остатками трапезы: по всей видимости, они заседали с самого утра. Молодой писарь скучал в углу за отдельным столиком, еще не сделав ни единой записи, ибо так было велено. Ланна почти насильно усадили в пустое кресло, хотя он уверял Анцеля, что недостоин подобной чести, и пришел, чтобы поговорить с ним с глазу на глаз. Другие мастера начали было протестовать, но Анцель быстро принудил их к молчанию, поднявшись со своего места.
— О чем они говорили? — спросила Летиция.
— Примерно о том же, о чем вчера говорили мы. Один из мастеров, Синнет, высказал предположение, что Вираго — и, говоря так, я имею в виду их всех — сговорились против Гильдии. Может, против целого мира. Этому, по его словам, есть много подтверждений: то, что Вираго позволили Кайну забрать часть экзалторского снаряжения, их теперешнее бездействие и, самое интересное, наш с тобой контракт. Удивлена? — Летиция быстро кивнула, не переставая жевать. — Я не говорил тебе, но это действительно странно. — Ланн кашлянул и немного помолчал, подбирая слова. — Можете мне поверить, госпожа ведьма, никогда прежде Вираго не удовлетворяли просьбы, подобной вашей.