Ведьмина дорога
Шрифт:
Вот только покачивание никуда не делось. Сморгнув дождевые капли, я болезненно прищурилась, пытаясь понять, что происходит. Я почти ожидала увидеть над собой лицо Совия, но…это был Марий. Дейвас нес меня на руках, осторожно прижимая к себе, и под щекой уверенно билось его сердце. Я закаменела, осознав, как близко оказалась к огненосцу – ближе, чем за все эти дни. Нас разделяла только тонкая ткань моей сорочки да шелк его темной рубашки; черный кафтан окутывал мое тело теплом и запахами хвои и мускуса. Болотник никак не отреагировал на мои ерзанья.
– Пан дейвас…не
– Так быстрее. Ждать, пока ты сможешь идти своими ногами, было слишком опасно, – отозвался он без улыбки, и я сжалась от пронзившего внутренности чувства тревоги. Дождь продолжал поливать нас, хоть и менее яростно. Темный лес вокруг угрюмо нахохлился, провожая непрошеных гостей желтыми глазами-просветами. Я чувствовала: ночь еще не наступила, но темнота вокруг упрямо шептала, что день здесь уже не властен.
– Опасно? Почему? И как мы оказались в лесу? – я подняла взгляд к вершинам деревьев, проплывающих над нами. Они казались знакомыми. Не сразу, но пришло узнавание: эта дорога вела от Черницы к Приречью. Мы возвращались в волость, вот только я не понимала, как оказалась за ее пределами. Я подняла руку и покрутила ею перед глазами. Грязные мокрые повязки сползли, из-под них выглядывала нежная розовая кожа, затянувшая свежие раны. Кожаный браслет с овалом лунного камня был на месте, а вот подарок Бура пропал. Я задрожала от осознания, что осталась безоружна и почти раздета один на один с дейвасом.
– Ты ничего не помнишь? – лицо мужчины не поменяло выражения, будто он не заметил охватившее меня смятение.
– А есть что вспоминать? – заныла спина и, вторя ей, жутко заболела рука. Я даже испугалась, что повредила ее, но, покрутив запястьем, убедилась, что никаких травм нет. Боль была призрачной. Только для незнакомого телу чувства ощущалась слишком остро.
– Берег Черницы. Твое ночное купание. Тварь из тумана.
Я растерянно слушала голос Мария, но никак не могла уложить в голове, что он от меня хочет. Ночное купание? Да... что-то такое было. Усталость и бессилие. Ночь в разгаре и испуганный Одуванчик. Мокрая глина под ногами. Сонно шепчущиеся лодки. Глубина, полная звезд, несущая меня словно перышко.
И трое мужчин, поджидающих на берегу.
Я сжалась в тугой комок, обхватив себя руками. Марий чуть помедлил, но все же притянул меня ближе. Я не сразу поняла, что он держит меня как родитель ребенка – будто пытается от чего-то защитить.
– Там был Анжей…Он хотел надругаться надо мной. Пропустить через своих дружков. А потом всласть поизмываться, снимая шкуру с глупой раганы, – мой голос звучал глухо. Ветер стегнул по спине ледяной плетью. Закачались ели, размахивая мохнатыми лапами. Сердце Мария пропустило удар. А затем его руки сжались сильнее, почти до боли вжимая меня в крепкое мужское тело.
– Они больше не причинят тебе зла.
– Как же, – я едва сдерживала горячие злые слезы.
– Пока жив этот ублюдок, он не оставит меня в покое. Особенно теперь, после того как ему снова не удалось меня сломать, – страшная догадка опалила меня, и я вцепилась в запястье дейваса, позабыв о его колдовской натуре и чувствуя под пальцами только живое человеческое тепло.
- Ведь он... Не успел?
Огненосец отрицательно качнул головой, и я обмякла от облегчения. Марий, по-прежнему прижимая меня к себе, заговорил снова. И в его словах была злость.
– Он больше никому не причинит вреда. Но лучше бы тебе было никогда с ним не встречаться.
Я открыла рот, чтобы задать вопрос, но не успела. Мы пришли – в нескольких шагах высились ворота Приречья, окутанные пылающими символами. Болотник поставил меня на ноги, но его тяжелые горячие руки по-прежнему лежали на моих плечах, то ли поддерживая, то ли не давая сбежать. Лес шумел за спиной, и мне показалось, что он словно разросся. Сегодня мой добрый друг злился. Я не понимала, на кого именно, и мне было страшно.
Болотник щелкнул пальцами, и створки сами собой начали отворяться. За ними виднелась цепь факелов, как будто все жители вышли нам навстречу. После сумрака дождливого леса дрожащие огни показались слишком яркими, и я болезненно зажмурилась. Дейвас подтолкнул меня – пришлось идти, пытаясь сквозь плавающие перед глазами оранжевые пятна рассмотреть дорогу. Первое, что показалось неправильным – звуки. Я не слышала голосов. Только тяжелое дыхание, тихие вскрики, скрип пальцев по мокрому дереву. Сначала мне показалось, что это лишь игра теней, видения уставшего мозга. Но с каждым шагом я убеждалась – нет, не грезится. И тогда в сердце поселился холод.
Они смотрели на меня так, как я видела в кошмарах. Тех, что на самом деле были воспоминаниями – тех, где я снова оставалась одна перед толпой, испуганная маленькая девочка, впервые в жизни увидевшая, как люди превращаются в чудовищ. Но все они считали чудовищем меня. Смотрели с отвращением, отворачивались и плевали через плечо. А потом кто-то выкрикнул, что надобно навью тварь изловить да сжечь. И толпа слилась в единый организм с десятками глаз и рук, превратилась в жуткую химеру, одержимую жаждой крови – моей крови.
Я пытливо заглядывала каждому в лицо, пытаясь поймать хоть один взгляд – но все они отворачивались. Кое-кто ругался, иные плакали и дрожали, будто видеть меня было тошно. Все те люди, которым я помогала, которых лечила, отдавая всю себя, вычерпывая до донышка, потому что рагана иначе не может – потому что я иначе не могу! – все встали напротив стеной огня и железа, страха и отвращения, ненависти и презрения. Калина с кухонным ножом. Василий с блестящими в свете факелов вилами. Аника, довольная, как кошка, объевшаяся сметаны. Десяток других приреченцев, которые благодарили меня за помощь и тайком подсовывали в корзинку сладости. Я скользила по ним взглядом, чувствуя, как под ногами начинает шататься казавшаяся такой надежной земля. Меня затошнило, и я опустила голову, судорожно сглатывая горькую слюну и стараясь сдержать рвотный позыв.