Ведьмина сила
Шрифт:
— Боишься боли, а, Люда?
Змея на ее левой руке распахнула пасть и впилась острыми клыками в локтевой сгиб — в средоточие ведьминой силы. Гарпия закатила глаза, задрожала, открыла рот и зашлась в беззвучном крике. А я даже привычную стену против чужой боли ставить не стала — слишком вымерзла, чтобы ее ощущать. И палач во мне ухмыльнулся довольно. Я глубоко вздохнула и выпустила его на свободу. Настоящего палача, а не то недоразумение, скованное цепями правил. И ухмыльнулась. И сорвалась. Почти.
— Что, больно? — спросила с фальшивым сочувствием. — А не
Вторая змея впилась ведьме в правое плечо. Позади забились новые сердца, и возникло движение, но я не обращала на них внимание. Я развлекалась. И отдыхала от регламентов. Третья змея впилась в лопатку жертвы, четвертая — в пухлое колено. Гарпия извивалась, вырываясь, хватала ртом воздух, хрипела от боли. И не понимала, что это всего лишь иллюзия. Иллюзия физической пытки. Иллюзия боли. Иллюзия страха.
— Марусь, — пропыхтели позади, — ты не могла бы… закруглиться?
Не оборачиваясь, я шагнула к старой ведьме, коснулась вспотевшего лба, просматривая память, и вытащила из внутреннего кармана ее ветровки амулет защитника. Посмотрела на скрюченное от страха тело и одним движением руки навсегда остановила бешено колотящееся сердце. За маму. И чтобы не оставлять за спиной врага. Начальник простит мне эту предусмотрительную слабость.
Иллюзия «девятихвостки» распалась туманными клочьями, и я переключилась на вторую проблему. Лаборант-«портал» лежал на полу сломанной куклой. От одной «кошки» осталось неприятного вида мутное пятно на стене. Вторую с трудом держала на поводке очнувшаяся заклинательница. А Анатоль Михайлович ловил «паука». Ну, как ловил…
«Пауки» — мастера заплетать мозги иллюзиями и внушениями, и незабвенный патологоанатом, с трудом преодолевая «паучью» магию, старался приблизиться к ее источнику. Зажал в углу тщедушного вида мужичка с непропорционально длинными руками и, потея и ругаясь, стоял, подняв левую, согнутую в колене ногу, но шагнуть не мог. «Паук» очень уговаривал не двигаться с места и не шевелиться.
Спрятав амулет в карман джинсов, я потерла озябшие ладони, протянула руку и нащупала «паучье» сердце. Сильное. Непокорное.
— Напугай! — крикнула напряженно Динара Сафиулловна, сжимая удавку из сияющих символов, а у ее ног рычала невнятного вида девица. — Напугай посильнее! От страха они выбрасывают в свой организм дозу яда и убивают самих себя!
«Паук» очень хотел повоздействовать и на меня, но «раздвоиться» не получалось. Напугай… Чем? Мозг нечисти для меня закрыт на пятьдесят пять дверей и замков.
— Чего они боятся? — я взвихрила Пламя.
— Смерти, — напряженно пропыхтела заклинательница. — Убить себя случайно. А еще тех, на кого не могут воздействовать.
На кого не могут воздействовать?.. Я обернулась на мертвое тело Гарпии, шевельнула пальцами левой руки, ловя ускользающие искры жизни, и тихо велела:
— Встань.
И тело поднялось на отекшие ноги, скопировало мою позу. А больше я приказать ничего не успела — «паук» всё понял и выбрал участь камикадзе: схватился за шею, нажал на что-то и поплыл, словно стремительно сгорающая свеча. Анатоль Михайлович резко отпрыгнул назад, а останки «паука» осели на пол кислотно-дымящейся лужей. Завоняло канализацией. И, одурев от витающей в морге силы смерти, сорвалась с цепи
Ни я, ни заклинательница не обладали должной реакцией, чтобы дать отпор взбесившейся нечисти, а она опознала самой опасной меня. Прыгнула стремительно, но не долетела. Патологоанатом угадал движение, опередил, оказавшись рядом, и человеческим ударом кулака отправил «кошку» на пол, в сторону «паучьей» лужи.
— Марусь, взрывай!.. — крикнул мне и бросился на нечисть.
Взрывай… «Кошка», прижатая к полу, шипела и извивалась, но Анатоль Михайлович держал ее крепко. А глаза его стали почти человеческими, то есть… Взрывать, да. И быстро. Вскинув левую руку, я всадила в «кошку» с десяток серебристых искр и ускорила в ее теле всё — обменные процессы на клеточном уровне, кровоток, сердечный ритм, рост давления… «Кошка» хрипло визжала, чадя тьмой, впитывала заклятья, усваивала мою силу… и разрушалась. Пожалуй, это единственный способ…
Звук взрыва был тихим, как от детской хлопушки. Я нырнула под одну каталку, заклинательница — под вторую, а «ящерица»… Посчитав до пяти, я выглянула из своего убежища, но обнаружила лишь второе неприятное пятно на грязном полу. Анатоль Михайлович… кажется, не успел. И отчего-то стало… обидно.
— Он жив, — уверенно изрекла Динара Сафиулловна. С трудом встала, вытерла пот со лба и привалилась к каталке. — Жив, Маргарита. Хвост сбросил и уполз. Я его и сейчас чувствую, — поймав мой недоуменный взгляд, она устало усмехнулась: — Я больше сорока лет изучаю повадки таких, как он. Бежать бессмысленно — далеко бы не ушел, и он дождался подходящего случая. А я загодя нацепила на него маяк.
Заклинательница замолчала, поискала что-то во внутреннем кармане плаща и вздохнула:
— Наводку с радаром стащил, умник… Отойдет от города, сорвет маяк и пропадет бесследно…
— Однако в вашем голосе нет ни капли сожаления, — я улыбнулась.
Быстро оглядела поле боя, нацарапала остатками мела на полу проверяющие символы, но всё было тихо. Закончилось. Достав рюкзак, я повернулась к Динаре Сафиулловне:
— Предлагаю пойти на свежий воздух.
Она кивнула и, пошатываясь, пошла первой — к подвальной двери, чтобы выйти сразу в парк. Я достала зачищающий порошок и распылила его по помещению. Звуки боя вряд ли кто услышал, а о том, куда подевался высококвалифицированный патологоанатом и один из лаборантов, руководству больницы придется поломать голову. Да, и надо будить Стёпу и обламывать с отпуском. Пора работать, раз заменять его теперь некому.
Заклинательница ждала меня у ворот парка, держась дрожащей рукой за чугунное плетение.
— Провожу, — я легко коснулась ее измученного организма, расслабляя сведенные усталостью мышцы и одновременно передавая немного своих сил. — Идемте.
Она не стала спорить. Оправив плащ, пошла рядом, чуть сутулясь. И после минуты молчания вдруг сказала:
— Я смогла бы его защитить, Маргарита. Достать патент и помочь устроиться в любом городе.
— Верю, — отозвалась я мягко. — Знаете, я никогда не одобряла тотальный средневековый геноцид. С любой опасной тварью можно договориться, если у нее есть мозги, чувство самосохранения и инстинкт продолжения рода. С десятым, двадцатым, тридцатым, сотым — но можно. По своим колдунам знаю.