Ведьмино логово
Шрифт:
– Вот вам эта девица, – проговорила миссис Бандл. – А я скажу вот что: если и дальше так пойдет, доложу я вам, то всех нас свободно могут прирезать в наших собственных постелях, а то еще заявятся американы да и завоюют нас. Одно другого не слаще. Уж не знаю, сколько раз толковала я мистеру Баджу: мистер Бадж, говорю, попомните мои слова, ничего не выйдет хорошего, коли и дальше будем вожжаться со всякой нечистью. Куда это годится, говорю, человек – ведь он сосуд скудельный, а туда же, так и норовит домового за бороду ухватить. Уф-фш-ш! Ровно мы американы какие, уф-фш-ш! А этот дух нечистый, значитца...
– Конечно, миссис Бандл, конечно, – пытался успокоить ее главный констебль.
Он повернулся к маленькой горничной, которая дрожала как осиновый лист в цепких руках миссис Бандл, словно юная дева, попавшая в лапы к ведьме.
– Вам что-то известно о часах... э-э-э?..
– Марта, сэр. Да, сэр, это правда.
– Расскажите нам об этом, Марта.
– Резинку они жуют, чтоб им пусто было! – вопила миссис Бандл с такой яростью, что даже подпрыгнула на месте.
– А? Что? – с недоумением спросил шеф полиции. – Кто?
– Хватают железяки и бьют человека по голове! – не унималась миссис Бандл. – Р-раз! Хлоп! Чтоб им провалиться!
Экономка, судя по всему, собиралась продолжать и дальше в том же духе. И имела она в виду, по-видимому, не привидения, а американцев, про которых говорила: «Эти проклятые ковбои и шляпу-то никогда не снимут!» Уловить смысл последующего монолога, который она произнесла, потрясая ключами в одной руке и тряся за шиворот Марту другой, было довольно трудно из-за того, что слушатели не всегда могли понять, о ком она говорит, об американцах или о «нечистом». Лекцию свою, в которой сообщалось о дурной привычке невоспитанных духов брызгать друг другу в лицо содовой водой из сифона, она закончила сама, не дожидаясь, пока главный констебль наберется мужества ее остановить.
– Итак, Марта, продолжайте, пожалуйста. Это вы перевели часы?
– Да, сэр. Но это он мне велел, сэр, и я...
– Кто вам велел?
– Мистер Герберт, сэр. Верно вам говорю. Я проходила через холл, а он выходит из библиотеки, смотрит на часы свои и говорит мне: «Марта, эти часы на десять минут отстают, поставь их правильно», – говорит. Строго так приказывает, понимаете? Я удивилась, ну, прямо не знаю как, чуть с места не свалилась. Чтобы он, да строго распоряжался... Никогда с ним такого не бывало. И еще говорит: «И остальные часы тоже проверь, Марта, если они отстают, переставь их тоже. Смотри, чтобы было сделано».
Главный констебль посмотрел на доктора Фелла.
– Теперь ваша очередь, – сказал он. – Спрашивайте.
– Хм-м... – начал доктор Фелл. Стук палок и громкое сопенье доктора, пока он направлялся из своего угла к ней, напугали девушку, чье румяное лицо еще больше покраснело. – Когда это было, ты говоришь?
– Я еще ничего не говорила, сэр, право, не говорила. Но скажу, потому что я посмотрела на часы. Как не посмотреть, ведь стрелки надо было перевести, и все такое. Сразу после обеда, а пастор был только что ушедши, он ведь провожал мистера Мартина домой, а мистер Мартин был в библиотеке, право слово; и вот я перевела часы, а на них было двадцать пять минут девятого. Только на самом деле еще не было, они ведь стали впереди на десять минут, как я их перевела. Я хочу сказать...
– Да, конечно. А почему ты не перевела остальные часы?
– Я собиралась, сэр. Но потом пошла в библиотеку, а там сидел мистер Мартин, он и говорит: «Что ты делаешь?» – а когда я ему объяснила, он сказал: «Оставь часы в покое». Я, понятно, и оставила. Он же хозяин, верно? А больше я ничего не знаю.
– Спасибо, Марта... Миссис Бандл, вы, может быть, видели или кто-нибудь из слуг видел, как мистер Мартин выходил – из дома вчера вечером?
Миссис Бандл решительно вскинула голову.
– Были мы давеча на ярмарке в Холдене, – злобным голосом заговорила она, – так у Анни Мерфи карманники кошелек украли. А меня посадили на этакую штуку, что вертится и вертится без остановки, верно вам говорю, так и вертится; а потом заставили по доскам ходить, а они шатались под ногами, и шпильки у меня все вывалились в темноте, разве можно так обращаться с почтенной женщиной?! И-и-и! Чтоб им! – вопила экономка, потрясая ключами. – Все это их выдумки, верно вам говорю, зобретения проклятущие, чтоб им пусто было! Так я мистеру Герберту и выложила, сотни раз ему про это говорила. А когда увидела вчера, что он идет на конюшню...
– Вы видели, как мистер Герберт выходил из дома? – спросил шеф полиции.
– ... на конюшню, где он держит свои штучки, я на них, понятно, и не глядела, лестницы всякие, так трясутся, что шпильки с головы валятся. На что это мне?
– Какие еще изобретения? – растерянно спросил главный констебль.
– Это она о мастерской, сэр Бенджамен, – сказала Дороти. – Герберт постоянно что-то изобретает, без всякого толку, конечно. У него в конюшне мастерская.
Больше никакой информации от миссис Бандл добиться не удалось. Все эти «зобретения», по ее глубокому убеждению, были связаны с приспособлениями, которые подкидывали человека в темноте на Холденской ярмарке. По всей вероятности, кто-то из знакомых миссис Бандл, человек с незатейливым чувством юмора, сводил ее в шутейный павильон, где она так визжала, что собрала вокруг себя толпу народа, угодила ногой в механизм, стукнула кого-то зонтиком и, наконец, была выведена вон с помощью полиции.
Так же и сейчас, после бурного описания этих событий, ни в коей мере не прояснившего существо дела, она была выведена вон Баджем.
– Чистая потеря времени, – проворчал шеф полиции, когда она ушла. – Итак, вы получили ответ на ваш вопрос о часах, доктор. Я полагаю, мы можем следовать дальше.
– Думаю, что можем, – неожиданно вступил в разговор Пейн.
Он не двигался с места, прочно заняв свою позицию у кресла Дороти, так и стоял, скрестив руки, маленький и безобразный, как китайский болванчик.
– Думаю, что мы можем продолжать, – повторил он. – Поскольку все эти бессмысленные вопросы ни к чему не привели, мне кажется, что теперь я имею право получить кое-какие объяснения. Я несу ответственность за дела этой семьи. В течение вот уже ста лет ни одному человеку, исключая членов семьи Старбертов, не разрешалось входить в кабинет смотрителя под каким бы то ни было предлогом. Нынче утром, как мне стало известно, вы, джентльмены, причем один из вас посторонний человек, это правило нарушили. Факт, который сам по себе требует объяснения.