Ведьмы Алистера
Шрифт:
Она согласилась уйти — прекрасно понимая, что спрашивали её чисто символически — только ради крохотного шанса, что бабушке смогут помочь. Хоть кто-то… Соседи, которые заметят, как девочку выводят из дома. Или отец… Если он вернётся. Если ему никто не навредил. Мегги надеялась, что хотя бы с ним всё хорошо.
Девочка цеплялась за единственное, что у неё осталось — за надежду. Надежду по имени Марта. Как только сестра узнает, она наверняка отправится за Мегги, куда бы её ни отвезли. Но для этого Марта должна знать, кто её увёз. А кто сможет рассказать об этом,
Мегги пыталась себя убедить в этом и когда смотрела на пустынную улицу, на которой не было видно соседей, и когда сидела на заднем сиденье машины с затонированными стёклами, и когда её везли по городу в неизвестном направлении. Даже когда Рупи остался далеко позади, она продолжала внушать себе, что Марта придёт, что Марта уничтожит Джона, ведь Мегги знала, что следующая встреча Джона с его сестрой закончится чем-то ужасным. Оставалось только надеяться, что нечто ужасное случится с Джоном, а не с её сестрой. Ох, как же она надеялась…
Вот только Мегги никогда не считала себя глупой и прекрасно понимала, что реальность куда сложнее: одна ведьма, какой бы сильной она ни была, не справится с целой сектой — тем более с сектой ведьм.
Но девочка едва ли не впервые в жизни гнала от себя рациональные мысли и хваталась за надежду.
Похитители молчали всё время, пока Мегги смотрела на них, утирая слёзы и размазывая сопли по лицу. В какой-то момент девочка даже решила прикинуться спящей, чтобы получить шанс узнать, куда и зачем её везут. Она ещё с самых малых лет поняла, что взрослые не считают детей ни умными, ни опасными, и Мегги надеялась, что похитители ничем не лучше большинства людей. Ей хотелось верить, что они совершат хоть какую-нибудь ошибку, которая приведёт к их краху. К её спасению.
Других способов, как маленький ребёнок может сбежать от взрослых с пистолетами, Мегги не знала. Да ещё и эти кровавые метки на руках. Девочка не знала, действительно ли они начнут прожигать её кожу или же ведьма её просто обманула, стремясь напугать. Однако Мегги не испытывала ни малейшего желания проверять такую догадку: шрамы ещё ничего, но что, если эти метки прожгут её кожу и плоть до костей? Или, что ещё хуже, расплавят даже кости? В таком случае она может остаться без рук или умереть от воспаления и заражения крови. Ничего из этого Мегги не хотела.
Она лежала с закрытыми глазами и даже всхлипывала время от времени, словно ей снился страшный сон, но её похитители продолжали молчать. Либо понимали, что она притворяется, либо не испытывали ни малейшего желания разговаривать друг с другом. Мегги надеялась на второй вариант.
Когда она уже отчаялась, устав ломать комедию, в которую, похоже, никто не поверил, похитители заговорили.
— Мне нужен кофе, — поставила в известность Джона ведьма, но прозвучало это так, словно она требовала кофе у своего секретаря.
Но Джон не был её секретарём, о чём немедленно и оповестил женщину.
— Не разговаривай со мной… ведьма…
Последнее слово он выплюнул словно ругательство, и Мегги испытала сильное желание открыть глаза
— Что-то с мелкой… — последовало слово, которое Мегги не осмелилась бы произнести, и девочке стало противно от того, что ей дали такую характеристику, — ты был куда дружелюбней. О, милая Мегги, пойдём со мной, я дам тебе конфетку. Большой вытянутый леденец. Скажи, охотников давно на детей тянет?
Жуткий смех гиены наполнил салон машины.
— Заткнись, — процедил Джон.
— Произнеси моё имя, охотничек, и я, быть может, послушаюсь. Давай же! Оно не сожжёт тебе язык, ну правда. Просто скажи: «Вивьена». Не имя, а сказка, ну! Мне даже в детстве всегда говорили, что оно у меня красивое и что о женщинах с такими именами слагают песни, так что тут стесняться нечего. Давай же, охотник! Ви-вье-на!
В ответ Джон лишь включил музыку в машине на полную громкость. От резкого звука Мегги вздрогнула и принялась потирать глаза, словно только что проснулась и не понимала, что вокруг происходит. Женщина-гиена смеялась, довольно поглядывая на пленницу через плечо.
Мегги до боли закусила щёку изнутри и попыталась выдержать её взгляд. Но проиграла.
Ведьма с охотником и дальше молчали, правда Вивьена время от времени подтрунивала над мужчиной, если всю ту грязь и желчь, которая изливалась из её рта, можно было назвать таким простым словом, как «подтрунивать». Мегги даже не хотела вспоминать, о чём говорила ведьма — все её слова не несли никакой смысловой нагрузки. Мегги не узнала ни куда её везут, ни зачем. Зато солидно расширила свой запас бранных слов и поняла, что ненавидит Вивьену сильнее, чем могла даже предположить. Сильнее, чем кого бы то ни было.
Каждый раз, когда ведьма смеялась, Мегги пробивал озноб хотелось заткнуть уши и не слушать. Вытравить из воспоминаний. Забыть, как страшный сон. Но этот смех каждый раз будто проникал прямо в голову, игнорируя всё на своём пути.
Мегги постоянно следила за временем на приборной панели. Они проехали часа четыре, прежде чем Джон решил остановиться на заправке. К немалому изумлению девочки, Вивьена пошла вместе с ними, а не стала сторожить пленницу, как это сделал бы любой похититель в фильме.
Тогда-то Мегги впервые всерьёз подумала о побеге и распрощалась с этой мыслью в тот же момент. Стоило ей потянуться к дверной ручке, как знаки на её запястьях начали постепенно нагреваться. Ощущение было такое, словно заносишь руку над свечой: сначала чувствуешь лишь приятное тепло, но чем ближе рука к пламени — тем сильнее жар. Мегги не осмелилась открыть дверь и даже не позвала на помощь заправщика, хотя тот, наверное, и не видел её — настолько тёмными были стекла.
Мегги закусила губу, чтобы вновь не разрыдаться. Не такой она представляла магию, совершенно не такой. Ведьма не обманула, и, кажется, девочку начало затапливать отчаянием. Оно нахлынуло волной, готовой утащить в свои глубины, не оставляя ни шанса всплыть на поверхность.