Ведьмы Алистера
Шрифт:
Стражников от слов ведьмы передёрнуло так же сильно, как и Мегги. Они держались от ведьмы на расстоянии, вот только рука каждого охранника покоилась на рукояти пистолета. Мегги гадала: если Вивьена попытается их убить, успеют ли они воспользоваться своим оружием. Как покалеченная хромая женщина, волочащая за собой повреждённую ногу, внушала ужас здоровым вооружённым мужчинам, которые в ширине плеч были в два раза больше неё — этого Мегги никак не могла понять.
Её привели в узкий, тускло освещённый коридор, по одну стену которого тянулись решётчатые двери, за которыми открывались маленькие темницы, клетки или
Мегги сначала даже обрадовалась, когда, проходя мимо клеток, обнаружила, что они пусты. У них нет пленников, — вот, о чём она думала, — никто больше не разделит её тяжёлую судьбу.
— Ребёнок? — послышался каркающий, болезненный голос.
Мегги вздрогнула, увидев кучу тряпья на тюфяке в клетке, мимо которой её провели. Раздался лязг цепей, и куча зашевелилась. Мегги не успела увидеть лица другой пленницы, как её уже втолкнули в соседнюю клетку и закрыли решётку.
— Вивьена, ты чудовище! — возглас, полный ненависти, и лязг цепей, сопровождающий каждый шаг женщины. — Ребёнка! Ты продала им ребёнка! Ни в чём не повинную девочку! В тебе нет ничего человеческого, падаль!
Вивьена лишь рассмеялась, и её смех срезонировал от бетонных стен, разносясь жутким эхом по коридорам.
— Падаль? — Мегги увидела, как кровоточащей рукой Вивьена утирает слёзы, выступившие в уголках глаз. — Мне уже говорили нечто подобное. Вот только я здесь, а ты — там. И скоро я вернусь в свой мир, а ты сгниёшь здесь заживо. Боюсь, от тебя не останется ничего человеческого. Только па-да-ль.
Мегги увидела безумную улыбку на губах ведьмы и сжалась в комок.
Лязг цепей. Шаркающие шаги.
— Сумасшедшая! Я тебя своими руками придушу!
— Боюсь, поводок коротковат, — хмыкнула Вивьена и накапала крови в замок. — Сиди здесь, малышка, — сказала она Мегги. — Скоро за тобой придут.
Широко улыбаясь, Вивьена ушла, а вот охранники остались. И это было почти сутки назад, если Мегги правильно считала время. Ей дважды приносили еду; ей и пленнице из соседней камеры. Мегги съедала безвкусную кашу, женщина же предлагала затолкать её охранникам в задний проход, а затем слышался очередной скрежет и звук удара.
Мегги подумала о сестре и судорожно втянула воздух, стараясь не разрыдаться. Знала ли Марта, где сейчас её младшая сестрёнка и как ей плохо? Скорее всего, та ещё даже не вернулась в Рупи, но Мегги не могла отказать себе в удовольствии представлять, как сестра врывается в этот тусклый коридор и раскидывает охотников по сторонам. Представлять, как пистолеты взрываются в их руках. В своих мечтах Мегги наделяла сестру всеми допустимыми способностями и даже больше.
Она настолько погрузилась в свои воспоминания и мечты, что не сразу услышала шаркающие шаги и перешёптывания охранников. А когда начала напрягать слух, чтобы расслышать их, те уже перестали разговаривать.
Послышался звук поворачивающегося в замке ключа, и дверь соседней клетки открылась.
— Не приближайся! — гневный крик пленницы резанул по ушам, затем раздался звук удара и болезненный
Лязг цепей, шарканье ног. Очередной удар.
— Бешеная, — раздался брезгливый голос охранника, который сторожил их. — Да откуда в ней столько силы-то? Она ведь уже третий день ничего не ест.
— Жри сам свою отраву, — прохрипела ведьма. — Предпочитаю быть голодной, но в своём уме.
Мегги вздрогнула. Они что-то подмешивали в еду. Теперь она понимала, почему ведьма отказывалась есть.
Ведьму выволокли из клетки, и Мегги увидела засаленные лохмотья чего-то, что когда-то могло быть красивой мантией или плащом. Сопротивляющуюся пленницу уволокли по коридору, а Мегги так и не увидела её лица. Возможно, никогда и не увидит. Мегги с ужасом подумала, что ведьму увели на казнь. На эту мысль её натолкнул охранник, который вошёл в клетку и, судя по звукам, принялся в ней убираться, напевая какую-то фальшивую мелодию.
Тогда-то Мегги и заснула, не в силах больше сражаться со своим измождённым телом. Она смирилась. Будет она спать или нет, всё равно ничего не может сделать. Она была вымотана до предела и нуждалась в передышке.
Мегги не знала, сколько прошло времени, прежде чем она проснулась. Бодрее она себя точно не почувствовала. Сейчас она казалась себя очень старой, просто вселенски старой. Такой же старой, как бабушка, а может ещё старее. Тронь — и песок посыплется.
Она нащупала в кармане своего джинсового комбинезона кристаллы соли и сжала их в руках. Те всё так же излучали тепло, которое она ощущала рядом с родителями. Мегги так и не смогла понять, почему её не стали осматривать.
Хотя, если подумать, даже если бы они и нашли в её карманах кристаллы соли, что изменилось бы? Она всё равно никак не могла ими воспользоваться. А если бы и воспользовалась, то единственное, что сделала бы, так это показала бы воспоминания родителей охранникам.
Конечно, будь Мегги персонажем детского мультика, охранники прониклись бы симпатией к её семье и помогли бы ей сбежать. Вот только подобное вряд ли случится — столько ненависти было в их взглядах.
Запёкшаяся кровь снова начала нагреваться, а Мегги истерично рассмеялась. Она ведь не о побеге думала, и тем не менее… Вскоре безумный смех перешёл в отчаянный вой. Мегги рыдала, захлёбываясь воздухом и слезами, пока не поняла, что её никто не окликает и не требует «заткнуться».
Тогда-то она и осознала, что что-то не так. Утерев слёзы подкладкой куртки, она поднялась на ноги и побрела к металлической решётке. Прорези у той оказались квадратными и достаточно большими: девочка могла свободно просунуть в них голову, но никак не тело.
Что она и сделала, высунувшись по самые плечи в коридор, чтобы рассмотреть его. Решётка соседней камеры всё ещё оставалась распахнута, а тянувшийся в обе стороны тусклый коридор — пуст.
Мегги нахмурилась, не зная, радоваться ей подобному пренебрежению к её персоне или же бояться. Она им не важна, как та пленница? Или они думают, что она не может… Мегги вовремя одёрнула себя, решив, что больше даже мысленно не будет произносить слово на букву «п» и все его синонимы. Хотя и понимала, что в какой-то момент точно провалится — свои мысли контролировать сложно, практически невозможно.