Ведьмы Погибшей Империи
Шрифт:
–Ты уверен? А вы не можете их со следа сбить?
Неуверенно пожав плечами, леший сказал:
–Не думаю, что нам это удастся. Да и вот она нам давно уже запретила на людей наши чары наводить. А то мы, конечно же, попробовали бы.
С шумом выпустив воздух сквозь сжатые в гневе губы, древняя ведьма покачала головой:
–Ну ты, лешак, и дурак же, всё-таки! Так ведь я же вам простых грибников и не слишком жадных до добычи охотников запретила в чаще-то водить! А этих-то стоило бы запутать-то! Беги к своим и скажи, чтобы немедля
Отчего-то в ответ на оскорбление леший обрадовался. Хотя, скорее всего, его обрадовала возможность применить, наконец-то, на практике свои природные умения, которые, оказывается, ему и его собратьям приходилось очень долгое время не использовать из-за запрета древней ведьмы. Радостно сверкнув жёлтыми глазами, леший топнул ногой и тут же исчез, словно растворившись в воздухе. Впрочем, умения ведьмы хватило Маруше, чтобы заметить, как некая, смазанная в воздухе тёмная фигура выстрельнула в сторону близстоящих деревьев и тут же за ними растаяла без следа. И при этом ни единая веточка не шелохнулась.
А вот древняя ведьма не обратила на это никакого внимания. Должно быть, уже привыкла к такой манере передвижения леших. Вместо этого старуха, сощурив глаза, смотрела прямо перед собой, но при этом, как подумала Маруша, ничего не видела.
А спустя какое-то время, горестно покачав головой, задумчиво сказала:
–Должно быть, старею, – не заметила, как чужаки в мой лес вошли. А может, и ещё что. Но сил мне почему-то не хватило, чтобы их увидеть ещё до того, как они в моём лесу оказались.
Стараясь говорить наиболее уважительно, Маруша спросила:
–А не могла ли ты устать, яблоки для нас выращивая?
На секунду задумавшись, старуха уверенно покачала головой:
–Нет, не могла. Это мне почти ничего не стоило. Дело-то плёвое! Ну, ты это ещё сможешь понять, когда начнёшь обучение.
Затаив дыхание, боясь услышать ответ, который вполне может оказаться слишком страшным, Маруша спросила:
–И что же тогда случилось? И что нам делать дальше?
Пожав плечами, старуха неожиданно улыбнулась:
–А не всё ли равно? Им я вас уж точно не выдам. Ну, а пока мы можем пойти, детей покормить. Они вот-вот просыпаться начнут. Идём, нужно печь растопить да воды принести. Еды сегодня придётся много готовить.
И, последовав за древней ведьмой, Маруша послушно вошла в дом.
С ненавистью глядя в затылок едущего перед ним кочевника, Томас грубо спросил:
–Ну, и сколько нам ещё по этому проклятому лесу ехать? Ты же говорил, что мы от них всего на несколько часов отставали. А мы тут уже полдня плутаем! Не могли же они сквозь землю провалиться?
Томас увидел, как проводник, пожав обнажёнными плечами, покачал головой:
–Я не понимаю, что происходит. Кажется, тут что-то не то. Я всего пару минут назад видел их следы. А сейчас вот они пропали. И так происходит уже не первый раз. Как будто духи леса надо мной издеваются.
Толкнув пятками бока уставшего коня, Томас нагнал проводника и, всё с той же неприкрытой ненавистью глядя сбоку на его горбоносое лицо, спросил:
–Ты издеваешься? Какие ещё духи? А вот не хочешь ли, чтобы я тебя прямо здесь пристрелил?
Проводник посмотрел на Томаса с ненавистью, которая ни капли не уступала его сильным эмоциям. И, выталкивая слова сквозь сжатые в гневе зубы, спросил:
–И что это тебе даст? Или ты думаешь, что кто-нибудь из вас сможет в следах лучше меня разобраться?
Томас собрался ударить этого человека по лицу. И, по опыту зная, что его удары нередко заставляют противника без чувств падать на землю, уже с удовольствием представил, как краснокожий, научившийся говорить по-английски совершенно без акцента, вываливается из седла. Но, к его огромному разочарованию, услышал сзади голос сержанта:
–Томас, прекрати! Я уже давно знаю Лукаса. И он ещё ни разу меня не подводил. Лучше не мешай ему делать его работу!
Томас, ещё раз с ненавистью посмотрев на горбоносое лицо индейца, с досадой, демонстративно сплюнул в сторону и, придержав коня, отстал. Проводник, кажется, не обратил на это никакого внимания. Хотя Томас увидел, что глаза следопыта, хотя и устремлённые вниз, на землю, сверкнули ответной ненавистью.
Удовлетворившись тем, что смог хотя бы немного отвести душу, Томас дождался, пока с ним поравняется другой солдат. Презрительно усмехнувшись, он кивком указал на едущего впереди краснокожего и спросил:
–Что, неужели сержант и в самом деле верит этому дикарю? Или надеется, что краснокожий, научившийся говорить по-нашему и получивший белое имя, когда-нибудь сможет стать одним из нас?
Солдат, пожав плечами, с улыбкой ответил:
–Не думаю. Мне кажется, что сержант просто играет. Наверное, он думает, что своим хорошим отношением сможет добиться от Лукаса верности. А потом, думаю, он запросто его пристрелит. Но только после того, как Лукас станет ему уже не нужен.
С робкой надеждой в голосе Томас спросил:
–А с чего ты в этом так уверен?
Снова пожав плечами, солдат сказал:
–Да я не совсем в этом уверен. Просто думаю, что такое вполне возможно. – Хотя он и до этого говорил так тихо, чтобы проводник не смог его услышать, дальше он и вовсе перешёл на шёпот. – Я видел, как сержант лично убивал индейцев. Безоружных. И даже детей и женщин. А после делал с выжившими детьми краснокожих такое, что… Не хочу даже вспоминать. Но главное, что наш бравый сержант никогда не считал краснокожих настоящими людьми. Вот поэтому-то я и жду, когда он в один прекрасный день пристрелит нашего Лукаса просто за то, что тот родился индейцем. Ну, а пока сержант будет его терпеть рядом и даже заступаться за него перед теми, кто пытается его задирать. Мне даже интересно за этим наблюдать.