Ведьмы Погибшей Империи
Шрифт:
Судорога скрутила всё тело кавалериста так, что колени с силой ударили по подбородку. А спустя мгновение, когда страшная боль, снова пронзившая всё его сильное тело от затылка до пяток, заставила Томаса распрямиться, выгнуться назад, из горла вырвался предательский крик.
А после начался самый настоящий ад. Тот, кто вбегал во двор через распахнутую настежь калитку, тут же попадал под удар ведьмы. А она методично убивала всех, кто откликнулся на призывный крик Томаса.
Кто-то падал и, корчась от жуткой боли, начинал задыхаться, пока его глаза не застывали, превратившись в белесо-стеклянную субстанцию. При этом некоторые боевые товарищи Томаса устремляли последний взгляд как раз в его сторону, как бы спрашивая, за что тот их так подло предал?
Некоторые, попав под удар ведьмы, начинали убивать друг друга, яростно рубя товарищей на куски, при этом даже не пытаясь отбивать сыпавшиеся на них в ответ удары.
Одного из кавалеристов охватило яркое, радостно рычащее пламя, отчего тот за считанные мгновения превратился в мечущийся по двору факел. Но даже его перемещения, во время которых тот то и дело натыкался на соратников, не заставило их отвлечься от бессмысленной рубки или от валяния в пыли.
Ведьме потребовалось несколько минут, чтобы наполнить двор трупами. Хотя некоторые ещё и не осознавали, что жить им осталось недолго. И они продолжали с остервенением рубить друг друга на куски, заливая пыль собственной кровью.
Бросив на Томаса ещё один, наполненный гневом и яростью взгляд, ведьма вышла на улицу, откуда вскоре раздались новые крики боли. Сам же Томас продолжил жевать пыль, напитавшуюся уже и кровью его друзей и соратников. И ему казалось, что его мучениям не будет конца…
На голову обрушился ледяной водопад. Так показалось Томасу. Разбрызгивая стекающую по лицу холодную воду, он шумно дышал, при этом с благодарностью рассматривая одетых в привычные зелёные мундиры людей, плотно обступивших его со всех сторон.
Один из них, с опаской посматривая в глаза Томасу, встревоженно спросил:
–Опять она?
Томас, тряхнув длинными, распрямившимися под воздействием воды волосами, резко кивнул:
–Да, она.
При этом его дыхание начало успокаиваться. Сердце, которое, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди, забилось ровнее. Томас ещё раз с благодарностью посмотрел по сторонам:
–Спасибо вам за то, что разбудили.
Всё тот же рейнджер, небрежно взмахнув рукой, ответил:
–Да ладно! Чего там!
Покачав головой, отчего струйки воды, сбегающие по такой же рыжей, как и шевелюра, бороде, ещё больше залили его зелёный мундир, Томас сказал:
–Нет, не ладно! Ты не понимаешь, через что я каждый раз прохожу. И надеюсь, что никто из вас этого не испытает. Поэтому, если когда-нибудь встретите эту ведьму, тут же её убейте! Иначе вас ждут вечные муки!
Солдаты, которым уже порядком поднадоела история Томаса, стали отворачиваться, явно не желая продолжать этот странный разговор. Всё правильно! Ведь никто из них, как и сам Томас когда-то, не верит в ведьм. И каждый раз солдаты смеются, когда слышат какие-нибудь байки на этот счёт.
Но в том-то всё и дело, что сам Томас уже точно знает, что ведьмы не просто существуют. Они, оказывается, в одиночку могут с лёгкостью уничтожить целую сотню здоровых, полных сил людей и бесследно раствориться в лесах.
Провожая медленно расходящихся собратьев по оружию обречённым, но отлично понимающим их недоверие взглядом, Томас тихо, только для себя, прошептал:
–Надеюсь, что я сам тебя отыщу, проклятая ты сука! Но на этот раз тебе уже не удастся застать меня врасплох!
Маруша тихо, так, чтобы не разбудить мирно посапывающих детей, закончила:
–Полине и Огнеславу пришлось подхватить меня под руки. Иначе я так и осталась бы там лежать. Идти я уже не могла. Все силы ушли на то, чтобы наказать тех бандитов. Но зато после этого нам можно было не опасаться преследования.
Задумчиво пожевав сморщенными, бескровными губами, древняя ведьма подвела нерадостный итог:
–Ты совершила ошибку. Тебе не стоило оставлять того убийцу в живых. Нужно было убить его сразу же, как только на его крик сбежались остальные. Теперь, думаю, он пойдёт по твоему следу. Такие, как он, никому и ничего не прощают. Надеюсь лишь, что ваши дороги так никогда и не пересекутся.
Маруша, грустно улыбнувшись, кивнула:
–Я тоже на это надеюсь. Но я даже согласилась бы с ним столкнуться лицом к лицу, если к тому времени мои дети уже будут в безопасности.
Хозяйка леса, посмотрев на спящих вповалку детишек, разлёгшихся не только на печи и на кровати, но и на полу, на который ей пришлось постелить свою изношенную зимнюю одежду, тоже грустно улыбнулась:
–Да, дети у тебя славные. И далеко ли отсюда ваша деревня-то?
Маруша, не будучи уверенной в расстоянии, просто сказала:
–Мы под Констаном жили. Чуть восточнее, ближе к кордону.
По-стариковски покивав, древняя ведьма задумчиво сказала:
–Далековато, однакось. И всю эту дорогу вот они, – старуха кивнула в сторону сопящих детей, – пешком прошли?
С вполне объяснимой гордостью посмотрев на своих юных спутников, Маруша кивнула:
–Ага, пешком. Не на конях же нам было ехать. Даже если бы мы это и смогли бы, так ведь дороги нынче не безопасны. По ним то и дело эти убийцы рыщут.
Снова покивав, хозяйка дома подвела нерадостный итог:
–Да уж! Вот времена-то настали! Мне вот только непонятно, а куда же все власти-то смотрели? Ведь не только наши, но и те, что жили восточнее, поклялись, что никто из них никогда не посягнёт на земли кочевников. Да и как им удалось через их-то кочевья перебраться? Или они тоже уговор предали?
Понимая, что старуха уже давным-давно отошла от мира людей, Маруша сделала большую скидку как раз на это обстоятельство. Поэтому, кивнув, спокойно, как малому дитя, объяснила:
–Кочевники уже почти полностью вырезаны. А вот теперь пришёл и наш черёд. Наверное, мы чем-то богов наших прогневали. А может, им просто стало не до нас. Возможно, им тоже приходится какому-то врагу противостоять. Вот бы у жрецов спросить. Так ведь до них ещё добраться нужно. А может быть ты, бабушка, сможешь к ним обратиться?