Ведьмы за границей
Шрифт:
– Да к ней все равно никто не ходит, – сказала Нянюшка Ягг.
– А я думала, она собирается за короля замуж? – сказала Бабуля Бревис.
– Все так думали, – сказала Нянюшка. – Но ты же знаешь Маграт. У нее семь пятниц на неделе. Теперь вот говорит, не желаю больше быть сексуальным объектом.
Они все задумались об этом. Наконец Бабуля Бревис произнесла, медленно, как человек, выходящий из глубин потрясенного размышления:
– Так она никогда и не была сексуальным объектом.
– Могу с гордостью
– А я знаю, – сказала Нянюшка Ягг.
Они обернулись на нее.
– У нас Шейн привозил такой как-то раз из заграницы.
Они продолжали на нее смотреть.
– Он был такой бурый, толстый, на нем были бусики и лицо, и еще две дырочки для шнурка.
Они не отводили глаз.
– Ну, он сказал, что вот это вот было оно.
– Мне кажется, ты про идол плодородия, – подсказала Бабуля Бревис.
Матушка покачала головой.
– По описанию на Маграт не похоже… – начала она.
– Не может быть, чтобы это стоило два пенни, – сказала Старая Мать Дисмасс из какого-то своего времени, в котором сейчас находилась.
Никто толком не знал, из какого.
Таков профессиональный риск ясновидцев. Человеческий разум не рассчитан на броски вперед-назад по бескрайней дороге времени. Порой он может сорваться с якоря и начать бесконтрольно лететь в прошлое или будущее, лишь изредка бывая в настоящем. Старая Мать Дисмасс была рассредоточена во времени. Это значит, если вы с ней заговорили в августе, возможно, она услышала вас в марте. Проще всего было сказать ей что-нибудь сейчас и надеяться, что она это уловит, когда ее разум будет в следующий раз проходить мимо.
Матушка на пробу помахала рукой перед невидящими глазами Старой Матери Дисмасс.
– Опять она не с нами, – сказала она.
– Ну, если Маграт не может взяться, есть еще Милли Хопгуд с дороги на Ломоть, – сказала Бабуля Бревис. – Девочка работящая. Правда, глаз у нее косит еще хуже, чем у Маграт.
– Ничего страшного. Ведьме косоглазие даже к лицу, – заявила Матушка Ветровоск.
– Но надо уметь этим пользоваться, – сказала Нянюшка Ягг. – Вот старая Герти Симмонс косила, и оттого сглаз вечно попадал ей на кончик носа. Нельзя, чтобы люди думали, будто, ежели оскорбишь ведьму и она наложит проклятие, у нее собственный нос отвалится.
Они снова уставились в костер.
– Дезидерата, я так понимаю, не выбирала себе преемницу? – спросила Бабуля Бревис.
– И не подумала, – сказала Матушка Ветровоск. – Тут так не принято.
– Да, но Дезидерата тут не так много времени проводила. Такая у нее работа. Вечно уезжала в заграницы.
– Терпеть не могу заграницы, – сказала Матушка Ветровоск.
– Ты в Анк-Морпорке была, – напомнила Нянюшка. – А это заграница.
– Ничего подобного. Он просто далеко. Это не то же самое, что заграница. В загранице болтают на варварских языках, едят заграничную бурду и поклоняются этим твоим объектам, – заявила Матушка Ветровоск, прирожденный дипломат. – Заграница может оказаться прямо под боком, если прохлопать. Ух! – добавила она с презрением. – Да уж, она что угодно могла привезти из заграницы.
– Мне однажды привезла очень славную сине-белую тарелочку.
– А это мысль, – сказала Бабуля Бревис. – Надо бы кому-нибудь сходить и проведать ее домик. У нее там много славного добра. Обидно будет, ежели какой ворюга туда залезет и устроит погром.
– Не представляю, какой вор полезет к ведьме… – начала Матушка, но вдруг осеклась. – Да, – сказала она мягко. – Отличная мысль. Немедленно этим займусь.
– Нет, лучше я этим займусь, – заявила Нянюшка Ягг, которой тоже хватило времени сообразить. – Это мне прямо по пути домой. Раз плюнуть.
– Нет, ты же хочешь поскорее добраться домой, – сказала Матушка. – Не утруждай себя. Мне это ничего не стоит.
– Ой, да мне это тоже ничего не стоит, – сказала Нянюшка.
– Ты же не хочешь измотать себя в таком-то возрасте, – сказала Матушка Ветровоск.
Они уставились друг на друга.
– Не понимаю, в чем проблема, – сказала Бабуля Бревис. – Можете вдвоем пойти, а не споры устраивать.
– Я завтра немного занята, – сказала Матушка. – Как насчет после обеда?
– Ладно, – сказала Нянюшка Ягг. – Встретимся у ее дома. Сразу после обеда.
– Раньше у нас было, но ты открутила кусок, он упал и потерялся, – сказала Старая Мать Дисмасс.
Браконьер Харкер бросил в яму последнюю лопату земли. Он решил, что обязан сказать пару слов.
– Ну, вот и все, что ли, – сказал он.
«Она уж точно была получше прочих ведьм», – думал он по пути в ее хижину в предрассветных сумерках. Прочие – все они, конечно, тоже замечательные люди, спешно добавил он про себя, настолько замечательные, что лучше держаться от них подальше, – были слишком уж властными. А Госпожа Пуст умела слушать.
На кухонном столе он нашел длинный сверток, горсть монет и конверт.
Он вскрыл конверт, хоть тот ему не предназначался.
Внутри оказался конверт поменьше и записка:
«Я за тобой слежу, Альберт Харкер. Доставь подсылку и коньверт, но ежели ты дерзнешь хочь одним глазком заглянуть в нутрии с тобой случится что-то ужастное. Я проффесиональная фея-крестная, мене не положено никого проклинать, но я Прорицаю что енто возможно будет покус разъядренного волка, и нога твоя позеленеет, покроется слизью и отвалится, токмо не спрашивай откуда я енто знаю, да и как ты спросишь я ж умерла. Всех благ, Дезидерата».
Посылку он поднимал, зажмурив глаза.
В обширном магическом поле Плоского мира свет путешествует неспешно, а потому и время не спешит. Как говаривала Нянюшка Ягг, когда в Орлее полдник, у нас тут вторник…
Но сейчас в Орлее только светало. Лилит сидела наверху башни и с помощью зеркала отправляла свой образ осматривать мир. Она вела поиски.
Из каждого блика на гребне волны, из каждой ледышки, из каждого зеркала или отражения Лилит могла выглянуть. Для этого не нужно магическое зеркало. Любое зеркало годится, если знаешь, как им пользоваться. А Лилит, чья сила гудела мощью миллиона отражений, отлично это умела.