Ведун Сар
Шрифт:
В желании рекса послужить императору ничего удивительного не было. В Рим стекались тысячи наемников, готовых служить империи за хорошую плату. И руг вполне мог быть одним из таких людей. Однако что-то мешало Марку поверить варвару до конца. Возможно, причиной тому было поразительное сходство его нового знакомого с князем Ладо. Правда, сын Меровоя носил волосы до плеч, а руг был подстрижен коротко.
— Если Драгоман тебе откажет, поезжай прямо в Медиолан, к сиятельному Ратмиру, — посоветовал трибун. — Префект готовит вторжение в Галлию и набирает для этой цели людей.
— Спасибо за совет, Марий, — кивнул рекс. — Возможно, я воспользуюсь им в самое ближайшее время.
Предприятие, затеянное Марком, было рискованным, и он отдавал себе в этом отчет. Но более всех рисковала, пожалуй, Веселина, которой предстояло в одиночку выбираться сначала из усадьбы, а потом из города. Тем не менее дочь матроны Пульхерии почти сразу же выразила готовность помочь отважному трибуну.
— Почему? — спросил ее Марк.
— Потому что это дело, угодное богам, — спокойно ответила Веселина.
Более загадочной женщины Марку встречать еще не доводилось. В том, что его новая знакомая — ведьма, он почти не сомневался, но это никак не могло служить препятствием ни дружбе, ни любви. Об этом он сказал Веселине в первый же день их путешествия в Базель.
— Держись от меня подальше, мальчик, — сухо отозвалась надменная красавица. — Так будет лучше и для тебя и для меня.
Марк обиделся. Во-первых, потому, что Веселина назвала его мальчиком, а во-вторых, потому, что она отвергла его любовь. Нельзя сказать, что чувство, вспыхнувшее в груди Марка, было слишком глубоким, но он, разумеется, не мог равнодушно смотреть на столь совершенное тело, не предпринимая попыток им овладеть. К сожалению, сердце красавицы было подернуто таким толстым слоем льда, что трибуну не удалось его растопить, несмотря на все свое природное красноречие. Веселина была старше Марка лет на пять и обладала немалым опытом и знаниями, о которых молодой трибун мог только догадываться.
— Так он назвал себя Саром? — переспросила Веселина, когда поднявшийся к ней в комнату Марк рассказал о состоявшемся разговоре.
— А что в этом удивительного, — пожал плечами трибун. — Я бы назвал его Ладо, если бы он не носил усы.
— Почему?
— Потому что он похож на князя франков как две капли воды.
— Значит, это действительно он, — задумчиво произнесла Веселина.
— Кто он? — не понял Марк.
— Сын Кладовоя, двоюродный брат Ладо. Один из самых лютых врагов сиятельного Ратмира.
— А я посоветовал ему наняться к префекту на службу, — засмеялся Марк.
— Сар не нуждается в деньгах, — покачала головой Веселина. — Он богаче императора.
— И где он взял столько денег? — завистливо прицокнул языком трибун.
— В казне Аттилы, — нехотя отозвалась Веселина. — Он был среди тех вождей, которые разгромили Эллака и разделили между собой богатства, награбленные каганом по всей ойкумене.
— Какая жалость, что я опоздал родиться, — вздохнул Марк. — Глядишь, кое-что перепало бы и мне.
Дворец, который избрал для своей резиденции князь Драгоман, был построен еще в эпоху императора Юлиана, а вот стену, которая его окружала, возвели сорок пять лет назад бургунды, видимо недостаточно уютно чувствовавшие себя на чужой земле. Стена достигала в высоту шести метров, и перемахнуть ее заинтересованному лицу было бы затруднительно. Заинтересованным лицом был, естественно, римский трибун Марк, коего базельцы знали под именем Мария. Конечно, ловкий вор, воспользовавшись веревкой с крюком, мог бы проникнуть на территорию усадьбы Драгомана в ночную пору, а вот выбраться оттуда да еще с тяжелой ношей на плечах ему вряд ли удалось бы. Покой бургундского князя день и ночь охраняли пятьсот дружинников, готовых разорвать в клочья всякого, кто покусится на жизнь и честь их предводителя. С такой многочисленной охраной не справился бы и римский легион, что уж тут говорить о пяти клибонариях, которые, к слову, и клибонариями-то не были, а являлись самыми ловкими проходимцами, которых только можно обнаружить на римском дне. Тем не менее свою роль они отыграли отменно, не вызвав и тени подозрения у вооруженных до зубов бургундов, встречавших гостей у ворот. Легкий возок, запряженный парой лошадей, без помех вкатился на территорию усадьбы и остановился у мраморного крыльца. Разумеется, римский трибун был не того ранга человеком, которого следовало встречать у порога самому князю Драгоману. А потому роль гостеприимного хозяина выполнял один из ближников князя, рекс Радомир. Он был настолько любезен, что помог матроне Юлии взойти по ступенькам довольно высокого крыльца.
— Князь уже извещен о твоем прибытии, светлейший Марий, — вежливо улыбнулся Радомир, худой надменный старец лет шестидесяти с морщинистым лицом и серыми невыразительными глазами. Судя по всему, бургунды никакой вины за собой не числили, а потому и не испытывали беспокойства по поводу письма, привезенного молодым трибуном.
— Я привез от императора не только письмо для князя, но и подарок для княгини, — доверительно сообщил рексу Марий. — Если ты позволишь, благородный Радомир, моя супруга Юлия лично передаст подарок божественного Либия сиятельной Басине.
Подарок был достаточно объемен и, видимо, тяжел, поскольку ящик, в котором он лежал, несли сразу два клибонария. Конечно, у императоров бывают разные причуды, но в данном случае ни у князя Драгомана, ни у рекса Радомира не было никаких причин, чтобы отказываться от ценного дара. Тем более что божественный Либий проявил редкую в римлянах деликатность и поручил почетную миссию не мужчине, а женщине. Весьма привлекательной на вид, как успел отметить старый рекс, щурясь на гостью близорукими глазами.
— Проводи матрону, — кивнул Радомир стоящему рядом дружиннику.
Трое клибонариев остались во дворе под присмотром доброго десятка вооруженных бургундов. Возница хлопотал возле лошадей, подтягивая сбрую. Словом, картина была абсолютно мирной и даже идиллической. Улыбчивый римский трибун тоже не внушал Радомиру никаких опасений.
— Князь ждет, — торжественно произнес рекс и жестом пригласил гостя следовать за собой.
Благородный Драгоман был далеко уже не молод, ему недавно исполнилось шестьдесят. В юности он слыл отважным воином и отчаянным задирой, но годы постепенно брали свое. В сорок пять лет он принял христианство, в пятьдесят шесть женился в четвертый раз. У князя было шестеро сыновей и трое дочерей от предыдущих браков, и бездетность Васины его, судя по всему, не слишком волновала. Тем не менее Драгоман души не чаял в своей молодой жене и был, кажется, польщен тем, что божественный Либий не забыл упомянуть о ней в письме и прислал подарок. Письмо это написал Марк, которому не составило ни малейшего труда подделать почерк брата. Впрочем, этот почерк вряд ли был знаком князю Драгоману, впервые в жизни получившему послание от божественного Либия.
— Сиятельный Ратмир собирается осаждать Паризий? — нахмурился Драгоман, пробежав глазами исписанный латинскими буквами пергамент.
— Справедливость должна восторжествовать, — патетически произнес трибун Марк. — Князь Ладо будет восстановлен в правах еще этим летом.
Драгоман не выказал по этому поводу особого восторга, хотя в свое время имел неосторожность предоставить убежище изгою. Ладорекс прожил в Базеле всего год, но успел оставить после себя дурную славу. Ни сам князь, ни прочие бургундские рексы отнюдь не рвались поддерживать разгульного франка. О чем Драгоман не замедлил сообщить римлянину.