Ведун Сар
Шрифт:
— Глицерий — комит схолы агентов, он один из главных охотников за сиятельным Марком.
— Тогда зачем сын Ратмира объявил его новым императором? — растерянно развел руками Феофилакт.
— Откуда же мне знать?! — взвизгнул Орест. — Возможно, этот дьявол во плоти решил бросить тень на едва ли не самого преданного сторонника божественного Олибрия.
— И ему это удалось?
Орест ответил не сразу. Он довольно долго и старательно гладил свой чисто выбритый подбородок, прежде чем высказать свое мнение по этому поводу.
— Я комиту агентов верю, — сказал он наконец. — Хотя у монсеньора Викентия имеются кое-какие сомнения на его счет. Когда-то Глицерий был чиновником свиты императора Валентиниана и участвовал во многих его забавах сомнительного свойства. В том числе и в языческих мистериях. Епископ Медиоланский
— Иными словами, продать душу дьяволу, — холодно бросил Феофилакт. — И теперь демон, с которым он заключил договор, требует от него выполнения взятых на себя обязательств.
– Можно сказать и так, – кивнул Орест. – Божественный Олибрий, надо отдать ему должное, не пошел на поводу у безумного Марка и оставил Глицерия на службе, но былого доверия к комиту агентов у него нет.
– Император знает, что ему вынесен смертный приговор?
– Разумеется, – вздохнул Орест. – Сегодня вечером все преданные божественному Олибрию люди соберутся в его покоях, дабы собственными телами прикрыть императора от грозящей беды. Мы приняли все меры предосторожности. Пищу, которую принимает император, я проверяю лично, то же самое относится и к вину. Олибрию надо во что бы то ни стало пережить нынешнюю ночь. В этом случае слава сиятельного Марка падет в грязь, никто больше не будет слушать незадачливого пророка.
– Мне бы хотелось в эту ночь быть рядом с божественным Олибрием, – сказал Феофилакт. – Надеюсь, он не откажет в просьбе старому знакомому?
– Думаю, присутствие умного человека в императорском дворце не будет лишним, – кивнул Орест.
Глава 6 Приговор
Нельзя сказать, что божественный Олибрий являл собой образец спокойствия в эту ночь, тем не менее он весьма любезно принял Феофилакта, решившего разделить с ним нешуточную опасность. Дворец императора был окружен гвардейцами. По словам Ореста, их было более трех тысяч. Три легиона пехотинцев и тысяча клибонариев находились в резерве и в любую минуту готовы были ринуться на помощь Олибрию. Если Марк решил с помощью городского сброда атаковать дворец, то его затея изначально обрекалась на провал. Все входы и выходы дворца были наглухо перекрыты. Почти все слуги, за исключением тех, которых Олибрий знал лично, удалены. Первый этаж дома и подвал были буквально забиты гвардейцами. А зал, в котором император собирался провести, возможно, последнюю ночь в своей жизни, охранялся двумя десятками отборных телохранителей, готовых разорвать любого, кто рискнет покуситься на их благодетеля. Этим верным натасканным псам Олибрий верил как самому себе. О чем он без обиняков заявил Феофилакту. Кроме телохранителей в зале находились еще несколько мужей из свиты императора, а также епископ Викентий Медиоланский, призванный силой креста отгонять нечистую силу. Среди высших чиновников ростом и благородством осанки выделялся магистр пехоты Юлий Непот. Если верить Оресту, этот человек уже успел отличиться в войне с франками Ладо. Нельзя сказать, что римляне в том противоборстве одержали победу, но Арль и прилегающие к нему земли им все-таки удалось отстоять. Новый комит финансов империи высокородный Аполлинарий тоже приглянулся византийскому послу своей любезностью и умением поддерживать беседу даже в тех непростых обстоятельствах, в которых оказались люди, пришедшие в эту ночь, чтобы поддержать императора. Что же касается магистра двора Евсория, то Феофилакт хорошо его знал еще по Константинополю. Евсорий доводился Олибрию родственником и неизменно пользовался его расположением еще с тех пор, когда император был простым сенатором.
Беседа с самого начала приняла доверительный характер. Божественный Олибрий был настолько любезен, что пригласил своих сановников и посла божественного Василиска к накрытому столу. Сам он ничего не ел, лишь пригубил вино из серебряного кубка, зато внимательно выслушал рассказ Феофилакта о событиях, происходивших в Константинополе в этом году. Легкость, с которой божественный Василиск изгнал из столицы империи наглого исаврийца, произвела на патрикиев очень большое впечатление. За столом божественного Олибрия собрались люди, считавшие себя потомками
Пока что ничего существенного ни во дворце, ни вокруг него не происходило. Утолив голод и жажду, патрикии вели неспешную беседу, в основном на отвлеченные темы, старательно обходя все острые углы. Аполлинарий рассказал о новой постановке в Одеоне, который он посетил на днях. Феофилакт поведал о скачках в Константинополе, которые устроил в свою честь божественный Василиск. Магистр двора Евсорий, страстный поклонник «синих», был страшно огорчен их последними неудачами и своей бурной реакцией вызвал улыбку на губах божественного Олибрия. О пророчествах безумного Марка никто из сановников, присутствующих в зале, даже не заикнулся. Божественный Олибрий заговорил о поэзии, сиятельный Юлий его с удовольствием поддержал и даже продекламировал отрывок из Вергилия, вызвав у патрикиев взрыв патриотических чувств. Конечно, в зале ощущалось напряжение, особенно вначале, однако с течением времени оно постепенно рассеивалось. Летние ночи в Риме коротки, и патрикии стали все чаще поглядывать на окна в ожидании рассвета. По прикидкам Феофилакта, до восхода солнца оставалось всего ничего. Комита клонило в сон, но он мужественно боролся со своей слабостью. В зале становилось душновато, но никто не рискнул открыть окно, дабы не навлечь на себя гнев Олибрия. Неожиданно для патрикиев это сделал сам император, в задумчивости прохаживавшийся по залу. Божественный Олибрий вздохнул полной грудью свежий воздух и, обернувшись к гостям, произнес:
— Солнце встает, патрикии. Давайте выпьем за новый день.
Услужливый Аполлинарий бросился к императору с кубком в руке, но в этот миг Олибрий вдруг покачнулся, схватился рукой за шею и рухнул словно подкошенный. Комит финансов замер в двух шагах от поверженного императора. Страшно закричал магистр Евсорий. Телохранители ринулись спасать Олибрия от невидимой опасности, но тот в их помощи уже не нуждался. Император не успел даже испугаться, настолько неожиданно обрушилась на него смерть. Тело его уже коченело, а на полных губах продолжала стыть блаженная улыбка человека, сбросившего с плеч тяжких груз забот.
— Но этого не может быть! — взревел Орест, вскидывая руку к небу.
Феофилакт был согласен с префектом Италии, но это не помешало ему склониться над телом императора вслед за епископом Медиоланским.
— Видишь это маленькое отверстие, комит? — спросил Викентий у византийского посла.
— Кажется, его укусила оса, — нахмурился Феофилакт.
— Мне почудилась тень за его спиной, — задумчиво проговорил епископ, выглядывая в распахнутое окно. Патрикии последовали его примеру. Чуда не было. Зато имелась в наличии веревка, свисающая с крыши. Именно по ней спустился убийца, по ней же он, скорее всего, поднялся наверх.
— Проверьте крышу! — рявкнул на телохранителей Орест. — Мы должны поймать убийцу.
Конечно, убийца мог уколоть императора в шею иголкой, пропитанной ядом. Но Феофилакту прежде не приходилось слышать о столь быстро действующем средстве. Ведь все произошло в одно мгновение. Олибрий схватился за шею и тут же рухнул словно подкошенный. Странная смерть, с какой стороны ни посмотри.
— Но ведь оса была, — растерянно проговорил Аполлинарий. — Я ее видел собственными глазами.
— Укус осы не смертелен для человека, — покачал головой Викентий. — К тому же даже самому гнусному насекомому не нужна веревка, чтобы проникнуть в человеческое жилье.
Веревка была серьезным аргументом в пользу предположения, высказанного епископом Медиоланским. Непонятным оставалось другое — зачем Олибрий распахнул окно? Неужели не мог потерпеть еще немного? Или ему вдруг стало дурно? За весь вечер император не прикоснулся к еде, зато вино он пил в больших количествах. А последние два часа он провел на ногах, прохаживаясь по залу из конца в конец. Что если яд был подсыпан в вино, а веревка повешена над окном для того, чтобы отвлечь внимание от истинного отравителя? Но ведь вино императору поставлял сиятельный Орест, никак не заинтересованный в его смерти.