Век
Шрифт:
— Капитан Хендрикс из полицейского управления только что сообщил мне, что наш план блестяще удался. Тацци, Диффата и Ланца арестовали за кражу со взломом. Возможно также обвинение в убийстве — у Диффаты обнаружена фотография человека, предположительно убитого Винни, но даже без обвинения в убийстве Тацци и Диффата не будут беспокоить нас лет десять—пятнадцать. Это была прекрасная идея, Виктор.
— Да, послать к Винни ночного сторожа ювелирного магазина было все равно что предложить крысе фунт сыра. Рано или поздно он все равно
— Нет.
— Прекрасно. Он успел взять со своего счета не многим больше десяти тысяч, которые придется занести в убыток, но избавление от Тацци стоит гораздо больше десяти тысяч. К тому же его клиенты наверняка будут на седьмом небе от счастья, что не придется возвращать деньги. Возможно, удастся привлечь их в банк. Спасибо за сообщение, Этторе, спокойной ночи.
Он повесил трубку. Люсиль, лежавшая рядом с мужем в постели, спросила сонным голосом:
— О чем это вы разговаривали?
— О разных пустяках. Извини, что разбудил.
Он хотел было выключить ночник, но Люсиль положила свою руку на его.
— Нет, — сказала она тихо. — Пусть горит.
Он посмотрел на жену, когда-то единственный предмет его любви и вожделения, который стал постепенно превращаться в нечто совсем нелюбимое и даже слегка пугающее...
— Давай займемся любовью, — прошептала она, поглаживая его руку.
Несмотря на ссоры, Виктор все еще сильно возбуждал жену физически, оставаясь для нее самым привлекательным мужчиной.
Он наклонился и поцеловал ее, но потом вдруг замер.
— Что случилось? — прошептала Люсиль.
— Мне не хочется, — сказал Виктор, отодвигаясь на свою половину постели, и потянулся к ночнику.
Люсиль была изумлена.
— Но ведь тебе всегда этого хочется! — воскликнула она.
— Так было в старые добрые времена.
— Но... Что это значит?
— Понятия не имею.
Она перегнулась через него и вновь зажгла свет.
— Не смей засыпать! — Она принялась трясти мужа. — Я знаю, что ты затеял. Это просто еще один способ заставить меня продать тебе мои акции!
Виктор вылез из постели, зевнул, взял свою подушку и направился к двери.
— Куда ты? — крикнула Люсиль.
— Пойду спать на диван. Откровенно говоря, Люсиль, ты меня утомляешь.
Она покраснела от ярости. Когда дверь за мужем закрылась, она схватила подушку и со всей силой швырнула ее ему вслед. Подушка ударилась о дверь и шлепнулась на пол. Люсиль разразилась злыми слезами. Годами она считала Виктора своим обожающим, навечно покорным рабом. Однако, очевидно, он все-таки восстал.
ГЛАВА 17
— Только что пришла телеграмма из Лондона, — сказала Джулия Ломбардини, передавая Виктору клочок бумаги. — От вашей жены.
Виктор прочел: «Купила двух Райбернов, одного Гейнсборо,
— Боже милостивый, — пробормотал Виктор.
Джулия наблюдала за ним.
— Послать перевод? — спросила она.
— Сколько на банковском счету моей жены?
— Немного больше двухсот тысяч долларов.
Виктор присвистнул:
— Она почти все истратила. Однако пошлите перевод. Это, как-никак, ее деньги.
— Хорошо, мистер Декстер, я... — Она колебалась.
— Что, Джулия?
— Просто подумала, что, раз ваша семья в отъезде, вы, может быть, захотите прийти на рождественский обед к моим дяде с тетей. Тетя отлично готовит.
Он взглянул на Джулию.
— Это ваша лучшая идея за весь месяц, что вы у меня работаете! Напомните, чтобы я выдал вам рождественскую премию.
— Мистер Декстер, выдайте мне рождественскую премию.
Оба рассмеялись. Он вручил ей премию.
— Я получаю «Либерта», газеты вашего брата, — сказал Этторе Ломбардини на следующий день, сидя с женой Анной-Марией, Джулией и Виктором за праздничным столом. — Он пишет очень острые статьи!
— А ваш брат действительно социалист? — спросила миссис Ломбардини, симпатичная женщина лет пятидесяти, приготовившая странную американо-итальянскую разновидность рождественского угощения — жареную индейку и запеченную телятину с грибами и «Марсалой».
— Да, он убежденный социалист, — ответил Виктор. — С другой стороны, он живет с одной из богатейший женщин Италии, княгиней дель Аква, так что, думаю, с политической и философской точек зрения, его вряд ли можно назвать последовательным социалистом. Он написал мне, что подумывает об участии в выборах в итальянский сенат.
— Италия погрязла в коррупции, — вздохнул Ломбардини. — Может быть, социализм ее излечит. Ваш брат, безусловно, пользуется повышенным вниманием итальянцев. Насколько я знаю, его считают настоящим героем.
— Но церковь придерживается другого мнения, — возразил Виктор. — Франко нападает на Ватикан, что в Италии делать опасно. И, разумеется, церковники резко осуждают его за то, что он не скрывает своих отношений с княгиней.
— Это довольно рискованно, — улыбнулась Джулия, сидевшая напротив Виктора. — Но, я полагаю, в Италии в этом отношении проще, чем в Америке.
— Как вам сказать, — произнес Виктор. — И да и нет. Мой брат считает женитьбу буржуазным предрассудком. С другой стороны, у него с княгиней два сына-близнеца, незаконных конечно, что делает их своего рода изгоями. Я не понимаю, в чем дело: Франко обладает многими замечательными качествами, но при всех этих достоинствах, когда дело касается брака, он как-то ухитряется ускользнуть.