Вектор атаки

Филенко Евгений

– Там я тоже был бы не прочь потолкаться! – объявил Тони Дюваль.

– Вот видишь, – сказал Юбер Дюваль со значением. – В нашем мире столько интересного!

– Но мы-то здесь, – парировал Тони. – А ваш мир непонятно где… поет и пляшет.

– А что это за цифра? – спросил командор Хендрикс. – Год или порядковый номер?

– Еще недавно я бы утверждал, что год… – промолвил Ниденталь в своей туманной манере.

– Находка мегалитических сооружений в полярной зоне Царицы Савской в очередной раз оказалась «информационной уткой». Руководитель постоянной археологической экспедиции доктор Иван Шапиро выступил со специальным заявлением, в котором с нескрываемым раздражением

дезавуировал поспешные выводы своих коллег и назвал информацию агентства «Паникс-Ньюс», мягко говоря, не заслуживающей доверия. «Экзарация, или иначе – ледниковая эрозия, способна и менее образованным натурам внушить беспочвенные иллюзии…»

После долгого перерыва, вызванного капитальным ремонтом и повышением качества обслуживания, вновь принял гостей известный во всей обитаемой вселенной отель «Тайкунер-Маджестик»…

Несколько человек засмеялись.

– Бывали, живали, – сказал Руссо, поймав недоумевающий взгляд Оберта. – То еще заведеньице. Комнатушки тесные, с видом на Амиркадскую трясину, очень-очень ненавязчивый сервис, а кухня просто-таки чудовищная, уж не знаю, из чего они там готовят, но узнать никогда не рвался…

– …одним из первых посетителей ресторана при отеле стала доктор Кристина Величко из Пальковиц, планета Земля. Мы обратились к мадам Кристине с вопросом…

– Боже, – выдохнул Винсент де Врисс, появления которого никто не заметил.

И медленно, цепляясь за стену скрюченными пальцами, сполз на пол.

Малый ксенологический конвент

Все знали всех, и все были рады любому поводу собраться вместе. Не сойтись в видеоконференции, находясь за тридевять земель или за тридесять парсеков, а встретиться въяве, заглянуть друг дружке в глаза и обменяться осязаемыми рукопожатиями. Просторный номер на восемнадцатом этаже средиземноморского отеля «Золотая Устрица» был ничуть не хуже базы «Хард Металл» на Титануме или безымянного лагеря в дельте Волги. То обстоятельство, что основой для дружеских уз изначально стала профессиональная деятельность, презентовало этим встречам титул «Малого ксенологического конвента».

Принимающей стороной на сей раз выступал Марко Муравский, который давно и накрепко обосновался неподалеку отсюда, в Дубровнике. «Ну да, море и солнце, – объяснял он, словно бы оправдываясь. – Вино и женщины. Я существо примитивное, предпочитаю простые, незатейливые житейские радости…» Собственно, он выбирал лишь место и время и фантазию особо не напрягал. Море и солнце, чего уж тут. Оповещением же традиционно занимался Кратов, который всегда знал, кто и где находится.

Опаздывать было не принято. После приветствий, объятий и – в меру душевной близости – целований, а также непременного первого тоста «За Разум!», конвент был провозглашен открытым и оглашена была «злоба дня».

– Кто все эти достойные господа? – спросил Павел Аксютин (Тверской Институт общей ксенологии, сектор ксеносоциологии гуманоидного типа; знакомство состоялось в чрезвычайной миссии на странной планете Финрволинауэркаф, при самых экстремальных обстоятельствах, и хотя с той поры Аксютин зарекся совершать подвиги и вообще избегал покидать пределы родной планеты, не прекратилось, а со временем переросло в спокойную дружбу; последние полтора десятка лет Аксютин внешне не менялся, оставаясь таким же худым, бледнокожим и подвижным, разве что добавились морщины на лбу и возле глаз), глядя на развернутый во всю стену, от пола до потолка, видеокластер.

– Это ангелиды, – сказал Кратов.

– Что, все? Я имел в виду – все достоверно установленные в пределах Федерации ангелиды?

– Надеюсь, без изъятий. Во всяком случае, мне было обещано именно это, с полагающимися страшными клятвами

и битием в грудь.

– И все они проходят по нашему ведомству? – уточнил Джейсон Свифт (Федеральный Совет ксенологов, Комиссия по культурной и экономической интеграции, где, собственно, и пересеклись их дорожки; спорили-вздорили много и разнообразно, часто вынося пикировку далеко за стены Совета, на лужайку парковой зоны или в окрестный ресторанчик с многозначащим названием «Три желудя», и в результате сошлись весьма тесно).

– А по чьему ведомству они могут еще проходить? – засмеялся Макс Тиссен (Агентство внеземных поселений, сектор «Сиринга»; впервые повстречались с Кратовым на галактическом стационаре «Протей» в самый разгар известных событий, когда человечество и рептилоиды-тоссфенхи синхронно заявили права на одну и ту же планету; по разрешении конфликта Кратов упомянутое небесное тело с чувством исполненного обязательства и с нескрываемым даже облегчением покинул, поручив заботам Тиссена и его компании, после чего всякая первопроходческая романтика пресеклась, сменившись кропотливой, обстоятельной, не без явственного бюрократического налета, колонизацией; Тиссену, с его врожденной педантичностью и наклонностями к старомодному формализму, там было самое место). – Папы Римского?

– Фактор сверхъестественного мы здесь рассматривать не станем, – сказал Кратов. – Уговоримся сразу не вмешивать метафизику в наши дела. По крайней мере, насколько нам достанет здравого смысла.

– Хорошо, – сказал Свифт. – Здесь не меньше сотни человек обоего полу и всех этнических групп. Что мы ищем?

– Сто десять, – уточнил Кратов. – А вот здесь, – он коснулся сенсора на пульте управления, и картинка сменилась, – шестьдесят семь. Всего ничего. И это…

– Дай угадаю, – сказал Муравский (когда-то – Сан-Марино, Академия ксенологии, кафедра математических методов, а ныне вольный художник и мыслитель, житейский гедонист и научный анахорет, лохматый, бородатый, всем костюмам предпочитавший клетчатый саронг и гавайскую рубашку самых ужасных расцветок; в перерывах между женщинами, скайсерфингом и, по слухам, крофтингом занятый анализом самых бредовых идей на стыках нестыкуемых научных дисциплин; в один прекрасный момент обнаружил себя в составе множества рабочих групп, члены которых, такие же подвижники-одиночки, никогда друг с другом не встречались, но нечувствительно обслуживали Федеральный Совет в тех сферах, где академическим персонам обозначать свое присутствие было не с руки). – Знакомые все лица… Резиденты нечеловеческого генезиса, не так ли?

Обсуждение набирало обороты, и Кратову это нравилось. Никто не дремал в тенечке, никто не отвлекался на пустяки. Напротив: все потирали ладони, произвольно переходили с уважительного «вы» на непринужденное «ты», маневрировали по помещению не присаживаясь, энергично грызли яблоки и деятельно уминали бананы, словом – были полны энтузиазма и готовности решить любую задачу, даже не зная толком условий.

– Где ты взял эту информацию? – спросил Аксютин. – Даже я не всех знаю. Черт! – Он пристально всмотрелся в лица. – С этим я знаком, и мне в голову не приходило, что и он тоже…

– Нужно знать места, иметь связи и владеть рычагами, – усмехнулся Кратов.

– Ставлю свою шляпу, здесь замешано ведомство Голиафа, – сказал Тиссен.

– Шляпа остается при вас, – сказал Кратов. – Кстати, где она?

– Я фигурально. Но если бы я не угадал, то специально обзавелся бы шляпой, чтобы вручить вам заслуженный приз.

– Какие же это резиденты? – удивился Свифт. – Я еще понимаю – Медруадефт… Урпиуран… Мелиасс… но тот же Лайгид… или Амакомтар…

– Тот же Виктор Ильич Погодин, – сказал Аксютин с обидой в голосе. – Ведущий специалист саратовского филиала ИОК… я с ним коньяк пил на прошлогодней конференции, а он, оказывается, эвон что…