Вектор атаки

Филенко Евгений

Во сне он, впервые за целую вечность, снова услыхал ее голос.

Она сказала: «Светает, а ты не уходишь».

…Тысячу лет назад, в полутемном номере отеля «Тайкунер-Маджестик» (ничего особенного, никаких изысков, самый минимум удобств, только скоротать какое-то время и наутро следовать по своим делам), Кристина произнесла эту фразу – не спросила, а констатировала, – когда он провел с ней целую ночь и все окончательно для себя решил. Он ждал, что же последует за этой фразой, прогонит она его или позволит остаться… Но Кристина не сказала больше ни слова. Обняла его за шею, уткнулась носом в плечо и продолжила прерванный сон. И он понял, что его определенно не прогоняют…

Де Врисс усмехнулся. «К черту метафизику, – подумал он. – Если я начну в любом сне искать скрытый смысл, то

свихнусь прежде, чем умру от боли, что внутри меня. Светает? Ну конечно, ведь уже утро… И я никуда не ухожу. Потому что идти здесь некуда. Ни одна дорога не ведет на свободу».

Он огляделся. Южный ветерок гонял по полю волны, как по озерной глади. По ту сторону поля чернела плотная стена леса. Ни дать ни взять Земля, средняя полоса, исход лета! Только вот запахи совсем чужие, и небо это дурацкое… За лесом – он помнил это вполне отчетливо, как будто вчера там побывал! – стояла ограда в три человеческих роста. Переплетенные трехдюймовые прутья из местного эквивалента стали. Сразу за ней скрытые генераторы вздували невидимый, но абсолютно неодолимый пузырь изолирующего поля. Впрочем, дотуда де Врисс не добрался: его встретили еще на подходах к стене, а поскольку остальных перехватили намного раньше, то все аплодисменты достались ему. И это был уже второй случай – в первый раз, из скерна, ему перепало еще во время захвата «Согдианы», при сколь отчаянной, столь и идиотской попытке оказать активное сопротивление… а возле стены его встретили и чувствительно отходили этими жуткими нейротравмирующими плетками, что прячутся у них в безобидных на вид стеках… было невыносимо больно и невыносимо унизительно… На окраине леса, нелепая и чужеродная посреди этой пасторали, торчала сторожевая башня. На ее вершине светился огонек. Да, все пространство поселка просматривалось вдоль и поперек, и от недреманного ока охраны негде было укрыться. Но башня все же стояла, как и еще три точно такие же по периметру поселка. И на ней денно и нощно обретался живой, вооруженный тяжелым парализатором дальнего боя (цкунгавашт, он же, из соображений экономии фонетических усилий, цкунг, еще одна бесовщина из того же разряда, что и скерн, и тоже придуманная во вред себе подобным) страж, а то и два. Башни были воздвигнуты после того, как им с ван Ронкелом и Готье удалось вывести из строя систему наблюдения, беспрепятственно пересечь все открытое пространство до леса и добраться до той самой ограды. («Ну доберемся мы туда… неизвестно куда…» – «Заодно и узнаем, что там и как». – «Ну хорошо, допустим, узнали. Дальше-то что?!» – «На месте разберемся. Технари мы или погулять вышли? Найдем пункт связи и подадим сигнал». – «Не хочу никого разочаровывать, но это будет эхайнский пункт связи». – «Держу пари, эхайны взяли за основу тот же самый прототип с Сигмы Октанта, что и мы…») А наземная система видеомониторинга, как говорят, заменена была на орбитальную.

«Не ведет на свободу… Или все же ведет?»

– Господин первый навигатор!

Де Врисс оторвался от своих размышлений, обернулся на голос.

Капрал Даринуэрн… кто же еще мог назвать его титулом, давно утратившим всякий смысл. Причем совершенно искренне, без тени издевки.

– Доброе утро, янрирр, – сказал де Врисс.

Капрал стоял на углу дома, в круге от прожектора, похлопывая себя стеком по сапогу. Несмотря на прохладу, в одной фуфайке все того же болотного цвета, заношенной, обнажавшей мощные, густо татуированные лапы, в просторных серых штанах неуставного покроя, но при обязательном форменном, с легкомысленным помпоном, берете на выстриженной под бескомпромиссный ноль макушке. Еще двое патрульных топтались в отдалении. Они-то как раз были в полной боевой выкладке, в глухих мимикрирующих накидках, co скернами наперевес. Ночной, изволите видеть, дозор.

– Вы неважно выглядите, господин первый навигатор, – промолвил Даринуэрн на неплохом интерлинге и почти без акцента.

– Пустяки, – ответил де Врисс. – Ноют старые раны.

– Когда рассветет окончательно, – сказал Даринуэрн, – то есть через два часа пятнадцать минут по местному времени, вас посетит доктор.

Все равно возражать

было бесполезно. Если капрал сказал, то доктор придет, даже если через два с небольшим часа разверзнутся небеса. Визит доктора – не тема для дискуссии, а пункт в расписании на обозримое будущее.

– Доктор так доктор, – проворчал де Врисс. – Надеюсь, он разбирается в людях.

Даринуэрн, разумеется, иронии не уловил.

– Вы же знаете, – сказал он с укоризной. – У нас здесь один доктор. Доктор Сатнунк. Он разбирается. Даже лучше, чем в эхайнах. Не такие уж вы и… – Он осекся и надолго погрузился в лексический ступор, подбирая нужное слово в своем небогатом словаре чужого языка.

– Хотите сказать – особенные? – усмехнулся де Врисс.

– Да, разумеется, – с облегчением согласился капрал. – Особенные.

Время действовать

Путь лежал через араукариевую аллею, выложенную пористыми плитами, чья пологость с расчетливой случайностью прерывалась ступенями, а границы отмечены были приземистыми мраморными постаментами с изысканным фарфором. Меж грубых смолистых стволов с одной стороны виден был океан – ровная, мертвенная в своей недвижности гладь, больше похожая на свинцовый расплав, с другой – круто уходил кверху гористый склон. А в конце аллеи ждал Президент Департамента оборонных проектов, доктор исторических наук Роберт Вревский. Высокий, худой, с тонкими белыми волосами, с острыми чертами бледного лица, с недобрым взглядом слишком светлых глаз необычного разреза, в ослепительно-белом костюме и белой же кружевной сорочке, он напоминал злого эльфа из средневековой сказки.

– Голиаф, – приветствовал его нарочитым поклоном Эрик Носов.

– Ворон, – ответил тот, кивнув едва заметно. – Доктор Кратов.

– Доктор Вревский…

– Полагаю, мы не станем тратить время на обмен любезностями, – сказал Голиаф. – Перейдем сразу к конкретике. Прошу садиться. Нам понадобится стол?

– Да, – сказал Носов. – Возможно, мне придется развернуть здесь свой видеал.

– Твой заветный видеал, – усмехнулся самым краешком рта Вревский. Он едва сдвинул брови, – у него вообще была очень экономная мимика, – и прямо из земли, растолкав палую хвою, вспучился большой белый гриб и обернулся невысоким круглым столом. – Мы здесь потому, что положение дел с заложниками стало совершенно неприемлемым для всех административных институтов Федерации.

– Появились новые сведения? – быстро спросил Кратов.

– Нет, – еле слышно сказал Носов.

Почти все его усилия уходили на то, чтобы не позволить Кратову прочесть его эмоциональный фон. «Применение эхайнским патрулем энергоразрядного оружия… ранения, несовместимые с жизнью…» Обо всем этом надлежало молчать, пока не придет исключающее всякую надежду на благополучный исход подтверждение от Номада.

– Нет. Разве это что-то меняет? – Вревский пожал плечами. – Ситуация и без новых сведений столь же абсурдна, сколь и нетерпима. От нас требуют эффективных действий, причем в кратчайшие сроки. И, собственно говоря, меня удивляет только то, что в такой резкой форме этот вопрос не поднимался намного раньше.

– Похоже, инцидент с Морозовым стал последней каплей в чаше терпения, – проворчал Носов.

– Да, задачу возвращения Морозова и освобождения заложников никто там, – Голиаф указал большим пальцем куда-то себе за спину, – разделять не намерен. Они просто хотят, чтоб граждане Федерации не околачивались по враждебным территориям. И, уж разумеется, речи быть не может о каких-то сроках продолжительнее нескольких месяцев. Нам обещана любая помощь и выдан полный карт-бланш. – Носов недоверчиво хмыкнул, и Голиаф с ядовитой иронией уточнил: – Перспектива силовых акций не обсуждалась.

– Как они там у себя это видят? – спросил Носов. – Без силовых акций?

– Они видят решение двух поставленных перед нами задач так и только так. И мы не имеем права выходить за рамки, которые нам отведены Наблюдательным советом.

– Лично я не представляю… – начал было Эрик.

– Я тоже представляю это довольно слабо, – прервал его Вревский, – но другого выбора у нас нет. Впрочем… в самом крайнем случае… нам было позволено использовать фактор непреодолимой силы.

– Ну хоть что-то…